Отряд
Шрифт:
Конечно не разглядел, но услышал, вернее почувствовал, ощутив колыхание воды… Подплыв поближе, ударил, заметив, как один из нападавших ушел в глубину.
Иван же боролся из последних сил, и еще хорошо, что его соперник оказался без ножа. Однако ловок был, черт, силен…
Ах, как давит вода! Черная, гнусная… как хочется вдохнуть. Воздуха! Воздуха! Выплыть, вынырнуть… а для этого оттолкнуть от себя скользкого гада! Ага! Удалось… Вдох, еще один… Что за наслаждение! И… и холодные пальцы на горле… Впрочем, эта сволочь тоже должна вдохнуть… Ага - вот! Показался! И ушам ему, по ушам! Что, не нравится?! Ныряй,
– Ху! Кончай драться, Иване! То ж я!
– Прохор?
– Вылезаем! Быстрее! Не дать им выбраться на мостки.
Верно…
Доплыв первым, Иван ухватился руками за камни, подтянулся… И замер. Прямо над ним, усмехаясь, маячила чья-то черная тень… Оп! Замах… Иван дернулся назад, понимая, что уже не успеет - слишком ярко светила луна, слишком мелко было… и слишком удобно для того, чтобы метнуть нож. Невозможно было промахнуться…
Однако… Однако что-то не слышно свиста разрезающей воздух стали… смертоносной стали. Да и вражина вдруг сложился пополам и… и ничком полетел в воду!
– Скатертью дорожка!
– выбрасывая увесистый булыжник, цинично пожелал ему Митрий и тут же позвал своих:
– Эй, парни, вы тут еще долго купаться будете?
Оба - Иван и Прохор - выбрались наконец на мостки…
Ну, слава Господу, помогла Богородица Тихвинская! Кажется, выбрались. Куда теперь?
– За город. Отдохнем, обсохнем. Вряд ли «Святая Женевьева» тронется в путь рано утром, не так-то уж и давно пришла.
Длинные тени домов протянулись через всю набережную Святой Катерины, до самой воды. Утреннее чисто вымытое солнце стыдливо пряталось за крышами, лишь украдкой пробираясь в щели меж зданиями длинными шаловливыми лучами. Один из таких лучиков, ударив в глаза Ивану, отразился от ярко начищенных пуговиц. Небо над головой пучилось сверкающей лазурью, и так же ярко, как солнце и небо, в карих глазах юноши светилась радость. Еще бы! Они нашли! Расспросили! Узнали!
Паломник с острова Мон-Сен-Мишель действительно был на борту «Святой Женевьевы»! И сошел лишь здесь, в Онфлере! Именно так сказал боцман: «Тот парень хотел посетить церковь Святой Катерины».
Вот оно как! Церковь Святой Катерины!
«Но, я полагаю, ему просто нечем было платить за дальнейший путь» - это были следующие слова хитрого боцмана, на которого Иван потратил целых два денье, вырученные от продажи Митькиного желтого камзольчика. И ведь не зря потратил!
– А что, этот паломник сошел еще вчера?
– Да нет, только что! Едва взошло солнце.
Только что!
Душа Ивана пела! А за спиной болтались кое-какие вещички, а именно - обширный, украшенный блестками камзол Прохора и пара рваных рубах - штаны парни не отдали, впрочем, те тоже были рваные. Рубахи бы продать - этакую рвань. Хотя, оно, конечно, все чистое, стираное. Да, еще ножичек имелся! Хороший такой, длинный, подобранный Митькой на мостках. Иван сейчас лелеял желание выгодно обменять его на шляпу и перевязь. Слава богу, на башмаки хватило денег от Митькиного камзола, удалось по пути продать торговке рыбой, а теперь нужно побыстрее реализовать остальное. Да и еще не забыть купить книгу! Любую, главное - потолще,
– С «Ла Серна», королевской галеры, сегодня ночью сбежали каторжники!
– Иван на ходу ловил тревожный шепот рыбного рынка.
– Десять человек.
– Какое - десять? Пятьдесят! Они захватили соседнее судно… На нем и уплыли! А «Ла Серн» с утра бросился в погоню.
– Думаете, нагонят?
– Как ветер…
Ага, улыбнулся Иван. То-то он галеры в гавани не видал. Значит, и впрямь ушла… Замечательно!
– А еще волнами на берег несколько мертвецов выбросило. Говорят - эти несчастные с того, захваченного бежавшими галерниками корабля.
Иван обернулся:
– Не скажете, есть ли здесь поблизости книжная лавка?
– Книжная лавка? Гм-гм… Вроде бы есть что-то такое у церкви Святой Катерины.
– Да-да, там есть скрипторий, вернее, был когда-то… А теперь…
– Нет, не типография. Типография в Кане. А вам что за книги нужны, месье?
– Да любые… Подарок хочу сделать кузену-студенту.
– Так идите к церкви, не прогадаете. Во-он, видите, колокольня? Так вам туда.
– Спасибо, добрые люди, да хранит вас святой Этьен!
У церкви Святой Катерины, значит… Это плохо, что у церкви, - там до сих молится бежавший послушник Грегуар. По крайней мере, должен молиться, ну, если что, ребята проследят: Грегуар ведь их и видал-то всего один раз, и то мельком - во дворике аббатства Мон-Сен-Мишель, узнать не должен. Только бы не попались властям - подозрительные полуголые оборванцы! И только бы слова того общительного козопаса оказались правдой. Нет, говорил он, конечно, много всего, и больше - ругательного: про судейских, про ночную стражу, про чиновников… И про местного прево, конечно. Вернее, не столько про прево, сколько о его страсти к крепкой яблочной водке. Ох, и чего только не наслушались за ночь!
А вообще, козопас оказался человеком хорошим и не из пугливых, надо признать. Хотя, с другой-то стороны, чего ему бояться каких-то бродяг, имея рядом двух волкодавов? Вот и пустил на ночь к костру - какие-никакие, а все собеседники. Расстались вполне довольные друг другом. Чересчур общительный козопас получил собеседников, а те - куда больше: кусок козьего сыра, лепешку из пшеничной муки, сидр, отдых, просушку, ну и конечно же, информацию, она-то и была самым ценным.
Ага, вот и церковь Святой Катерины. Длинная, просторная, деревянная. А вот и колокольня - выстроена отдельно. Внизу - приземистая, вверху - не сказать, чтобы легкая, но… в общем, мощная. В такой можно вражескую осаду пересидеть.
Подойдя к паперти, Иван огляделся… Да где же они?
– Тут я, Иване!
– высунувшись из-за кустов, помахал рукой Прохор.
Выглядел он настоящим бродягой - босой, в рваных штанах, с голой, поросшей светло-рыжим волосом грудью.
– Где?
– подойдя, коротко спросил Иван.
– Там. Молится.
– Прохор кивнул на церковь.
– Что-то уж больно долго… Точно - там?
– Там, там. Я только что заглядывал.
– Ну, сторожи дальше.
– Иван задумчиво потер подбородок и вдруг озадаченно вскинул глаза.
– А Митька где?