Отряд
Шрифт:
Сказал и выжидательно посмотрел на собеседника - как-то тот отреагирует? Онисим осклабился и покровительственно похлопал отрока по плечу.
– После вечерни подходи на Романицкую, поговорим. Может, и разживешься хлебушком.
– Приду, - обрадованно похлопал ресницами Митрий.
– А где тебя там ждать-то?
– Да хоть у церкви. Я к тебе сам подойду, не думай.
А Митрий и не думал, знал - не так просто позвал его Онисим, явно не для хорошего дела.
– Да, - отвалив в сторону, на ходу оглянулся Жила, - а дружок твой, Пронька Сажень, где?
– Давненько
– А то б и его привел… Нашлось бы дело. Ну, ин ладно…
Махнув рукой, Онисим Жила свернул в междурядье, где - как правильно догадался Митька - его дожидалось человек с полдесятка. Все молодые да хитроглазые. Шпыни - одно слово. И зачем им Митька Умник понадобился?
– А, вечером и узнаю!
– Усмехнувшись, Митька покинул площадь и, свернув на одну из нешироких улочек, зашагал к Вяжицкому ручью.
После обеда, как и уговорились, встретились с Иванкой на постоялом дворе.
– Тимофей Рука-то, верно, там, на ручью, и живет, - доложил информацию Митрий.
– Мужик дельный, ни в чем таком не замечен. Должен ему был Узкоглазов иль нет - вызнать не удалось, однако узкоглазовские людишки на двор к Тимофею не заходили, вообще, похоже, они и не приятельствовали вовсе - Тимофей с Узкоглазовым.
– Коли так, странно, - помощник дьяка пожал плечами.
– С чего бы это Тимофею Руке давать взаймы малознакомому человеку, пусть даже небольшие деньги? Ты же говоришь, они не общались?
– Не общались, - кивком подтвердил Митрий.
– Я всех дворовых порасспросил. Они как раз ворота чинили, так я…
– Обожди-ка с воротами.
– Иван прищурил глаза.
– Больно уж вид у тебя хитрющий. Еще чего вызнал?
– Да не сказать, что вызнал, - ухмыльнулся отрок.
– Однако придумка одна есть.
– Ну-ну, давай выкладывай свою придумку! В чем суть-то?
– А в Тимофея Руки доме. Не в доме даже - в усадьбе.
– И что с ней?
– А она самая дальняя, да деревьями густо-густо обсажена, да кустами непроходимыми… Там и днем-то темно, не то что ночью. Одно слово - Собачье устье.
– Так-так… - Иван вдруг улыбнулся.
– Так, ты думаешь, Узкоглазову было все равно, куда послать Прошку, лишь бы на ночь глядя, лишь бы местечко оказалось поукромнее, так?
– Так. Ты еще и то уразумей, Иване, что Узкоглазову убивца того еще на то местечко надобно было вызвать. А убивец-то непрост - ишь, с самострелами.
– Верно мыслишь, Димитрий, верно. Значит, убивец тоже это местечко знал - и засаду устроил. Как успел только, а? Хотя, постой, сам отвечу… Прохор встретился с Узкоглазовым днем… Что ж, время было. Чувствую, Митрий, наше предположение верное - Прохора должны были убить именно из-за таможенника, больше-то ничего такого наш кулачный боец и не знал. Итак… - Иван возбужденно поставил в центр стола глиняный кувшин сбитня.
– Вот - Платон Узкоглазов. Вот - покойный инок Ефимий, таможенник, честный и благочестивейший человек.
– Помощник дьяка поставил рядом с кувшином деревянную миску, а рядом с ней положил еще и ложку.
– Это Прохор. Значит, получается, что Ефимий чем-то мешал Узкоглазову и тот нанял Прохора
Отрок покачал головой:
– На столе-то, чай, еще места хватает… Эвон!
Взяв с лавки подсвечник, Митрий поставил его на стол рядом с кувшином и улыбнулся:
– Московский торговый гость Акинфий Ильментьев сын, прошу любить и жаловать! Ну, тот, про которого я рассказывал.
– Так-так-так, - задумчиво протянул Иван.
– Торговый гость, говоришь? Поясни!
– Именно он взял со своим обозом людей Узкоглазова… А допрежь того не брал никого, сколько бы ни просились. И не только нас с Василиской.
– Так, ты полагаешь, к смерти таможенника причастен московский купец?
– Иванко всплеснул руками.
– Эх, жалко я с этим гостем опоздал встретиться. Впрочем, твое предположение - пока одни домыслы.
– Так у нас все - одни домыслы, - хохотнул Митрий.
– Иль не так?
– Так, что поделать?
– Иван вздохнул и вдруг улыбнулся.
– Зато с вами мне повезло. Ты, Дмитрий, далеко не дурак…
– Так не зря ж и прозвали Умником!
– А Прохор - умелый боец, силен и отважен, как лев. Ему и оружие-то не нужно, одним махом всех супостатов свалит.
– Да уж, - рассмеялся Митрий.
– Это точно! Где он сейчас-то?
– В обители Богородичной, в келье. Там все ж такого парнища куда как удобней прятать, да и силушку есть куда приложить - дров для братии поколоть, умаешься.
– Это мы умаемся, а для Проньки то - тьфу!
Митька громко захохотал, явно гордясь дружком. Потрогав почти рассосавшийся уже синяк, улыбнулся и Иван.
– Ладно. Давай-ка теперь о вечере подумаем. Ты и в самом деле хочешь встретиться с этим, как его… Онуфрием?
– С Онисимом Жилой. Конечно, надо встретиться. Если кто и знает все, что происходит на посаде, - то это Онисим. Нельзя такую возможность упустить, никак нельзя.
– Что ж… - Иван кивнул.
– Только я буду рядом. Да ты не думай, не заметит никто. Был у нас в приказе такой старый подьячий, дядько Мефодий, - он меня, да не только меня, многих, на хожденье да слежку натаскивал. Бывало, пойдет по Москве - мы за ним, - а кого заметит, того по бокам палкой. Я поначалу уж так от него натерпелся, до самой глубокой обиды, а теперь вот вижу - хороший был учитель дядько Мефодий! Когда следишь за кем тайно, главное - с ним взглядом не встретиться, даже случайно: встретился - все.
К вечеру погода ухудшилась, потянуло на дождь, небо заволокли темно-серые тучи, которые и проглотили маленький желтоватый мячик солнца, слямзили, даже и не заметив. Вместо белой майской ночи на посад и монастыри навалилась тьма, густая, липкая, обволакивающая, плачущая мелким дождем и коричневой жирной грязью луж. Старательно перешагивая лужи, народ повалил с вечерни. У паперти церкви Флора и Лавра, что у Большой Романицкой улицы в так называемой Кузнецкой слободке, давно уже прохаживался Митрий - босой, мокрый и грязный. Прохаживался, бросая вокруг нетерпеливые взгляды, - где же этот Онисим, черт бы его побрал? Говорил - сразу после вечерни, а где ж сам? Ну…