Отшельник

Горина Юлия Николаевна

— Тоже верно, — вздохнул я.

Если доставлять сюда дрова так трудно, почему бы не использовать для приготовления пищи какое-то другое устройство? Нет возможности разжиться? Или уже переселиться в дикие земли.

— А как вы сами еду здесь готовите? — спросил я.

— Здесь никто не готовит, — отозвался Егор. — С собой сухпай берем. Кто побогаче, затариваются консервами и газовой горелкой, вот и вся готовка.

— Ясно. Короче, атаковать Крестоносца с порога мы не будем, — сообщил я о своем решении Егору. — Мне нужно

поговорить с ним.

— С хера ли? — хмуро спросил тот, пристально разглядывая камни на рукояти меча.

Я бросил деревяшку под стол.

— Когда ты полез говорить с Медведем, я тебе такие вопросы не задавал. И кстати, что это было? Я было подумал, что у вас реально есть какие-то договоренности, а оказалось, ты просто полез на рожон.

Егор нахмурился. Отвел глаза в сторону.

— У нас все равно не было бы шансов остаться в его шахтах, — хмуро. — Их там полсотни в броне, и по одиночке они не ходят. Сделай мы что-нибудь Медведю, умереть легкой смертью нам бы никто не дал. И всем остальным из моей группы — тоже.

Ах вот оно что.

Всем остальным из группы! Так он из-за той рыжей, что ли, подставился?

Вот уж чего не ожидал от такого человека, каким мне показался сначала Егор.

— Понятно, — с усмешкой проговорил я, поднимаясь. — Как там ее зовут? Элка? Энка?

Он повернулся ко мне с таким лицом, будто я ему в воду плюнул.

— А вот нихера тебе не понятно. Ее зовут Эмма, парень. И если ты при мне еще хоть раз заговоришь о ней в таком тоне, будто про какую-то общаковую девку, я больно ударю тебя по лицу. Я воспитываю ее с семи лет, и эта девочка — единственное, что я ценю в этой жизни больше самой жизни. Своей, твоей, и еще чьей бы то ни было. Вот теперь, надеюсь, тебе действительно что-то понятно.

У меня как-то сразу отлегло.

Безусловная привязанность к ребенку в пояснениях не нуждалась.

Да и прямота Егора мне понравилась.

— Вопросов больше нет, — сказал я. — Вот только если она тебе так дорога, чего с собой-то не взял для надежности?

— Пффф, ты правда думаешь, будто выглядел как что-то надежное? А там — свои парни. Хоть и небольшого ума, но все чем-нибудь мне обязаны и вообще нормальные люди.

— Ну, тогда все хорошо.

— Типа того, — вздохнул Егор. — А поводу Крестоносца… Ты правда думаешь, что он с тобой разговоры говорить станет?

— Это уже мое дело, — ответил я. — Ты главное вперед не лезь и не пали без разбору.

Егор фыркнул, пожал плечами.

— Да говно вопрос, — весело отозвался он. — Если тебе так надо — ладно, давай так и сделаем.

И он ухмыльнулся себе под нос такой многозначительной улыбкой, что я понял: этот начнет стрельбу еще до того, как бедный Крестоносец успеет дверь открыть.

Я тяжело вздохнул.

Надо пока убрать его куда-нибудь подальше. На всякий случай.

А потом мой взгляд упал на невзрачную тумбочку, грустно стоявшую в паре с табуреткой у стены напротив

лестницы.

Это был последний объект маленького жилища, который я еще не обследовал.

Открыв дверцу, я нашел на полках стопки стандартной белой бумаги. В одной лежали чистые белые листы. В другой — исписанные мелким непонятным почерком. Рядом стояла небольшая картонную коробка с простыми карандашами, перочинным ножичком и ручками.

Я вытащил верхнюю исписанную страничку и, напрягая глаза и воображение, попытался прочитать написанное.

— «Как я уже сказал, большой путь начинается с малого. Не ангел, а ворон крылом своим осеняет того, кто пускается в путь…»

Не знаю, почему, но я вдруг невольно вспомнил ворону, которую увидел над скелетом с мечом.

Осеняет крылом, значит.

Ну-ну.

— «… Есть путь Солнца и славы, есть путь Мира и служения. И есть путь… иро… геро… А, изгоя! Изгоя светоносного, что ведет к вратам Дьявола»…

— Захватывающая история, — улыбнулся Егор издевательской улыбкой.

Я усмехнулся.

— Да уж. Похоже насчет чокнутого ты был не так уж неправ.

Я вздохнул.

И все-таки Крестоносец однозначно нужен мне живым.

— Да, что-то жрать и правда очень хочется, — вздохнул я, бросая долгий взгляд на котелок. — Но грибы меня, конечно, здорово смущают.

— А чего они тебя смущают-то? — оживился Егор, повернувшись лицом к столу и спиной — ко мне. — Вот у него, чернушки и белые насушены, как положено! У нас тут…

На этих словах я вломил ему ребром ладони в основание шеи. Достаточно сильно, чтобы вырубить, но при этом осторожно, чтобы не повредить чего-нибудь лишнего.

В самый последний момент Егор все-таки успел почуять неладное. Дернулся, попытался обернуться — но было уже поздно.

Его ноги подкосились, и я слегка поддержал его, чтобы не навернулся обо что-нибудь головой.

Извини, Егор.

У тебя свои проблемы и задачи, а у меня — свои.

И пока я буду их решать, тебе придется отдохнуть тут немного. Я не могу тебе позволить испортить мне встречу с Крестоносцем.

Я уложил Егора на полу, забрал ПП, прихватил с собой лампу и поднялся из нижней комнаты наверх, на всякий случай закрыв за собой дверцу на щеколду.

Потом прошелся еще раз по верхней комнате. Покрутил в воздухе раненой рукой. Как-то я не очень удачно дернулся, когда вырубал Егора, и теперь рука ныла.

Поспать бы сейчас на самом деле. Отдохнуть немного. За сегодняшний день я истратил очень много сил, а восполнить их не имел возможности.

Я устроился на полу у входа с той стороны, куда открывалась дверь. Поставил рядом лампу. Проверил оружие. Сколько осталось в магазине ПП, я не знал. Два разрывных патрона в моём. У Аверина наверняка был полный магазин перед вылетом, то есть ориентировочно патронов четырнадцать. Даже с учетом потраченных, запас все равно должен быть еще вполне приличный.