Отшельник
Шрифт:
И этот звук странным образом резонировал в груди, как если бы я стоял под динамиком и в меня били мощные басы.
При этом свист ветра снаружи напоминал звуки музыкальных инструментов. Адски расстроенных, но при этом громких. И на фоне этого свиста и воя время от времени мне мерещился надрывный детский плач…
У меня по коже поползли мурашки. Вылезать туда не хотелось. Но выглянуть на секунду, наверное, можно.
Я подошел к выходу, весь подобрался, чтобы выжать из своего уставшего тела остатки скорости. Потянулся к ручке двери…
И
От неожиданности я едва не нажал на спусковой крючок, увидев в дверях здоровенный силуэт!
— Твою мать, Крестоносец!.. — выругался я, опуская оружие и шумно выдыхая в сторону. — Чуть не прострелил тебя!..
Но тот, похоже, меня не слышал.
Он придавил дверь спиной, и через мгновение с той стороны что-то нетерпеливое и сильное ударилось в нее снаружи.
— Березу! — прохрипел Крестоносец. — Тащи сюда березу!
На его правой щеке буквально на глазах разбухало несколько новых нарывов. На левой руке тоже виднелись свежие язвы. Окровавленная рубаха прилипла к телу, с перепачканного клинка тоже капала кровь.
А за дверью что-то угрожающе завыло, застонало, ударяясь в деревянную преграду снова и снова.
Я бросился к березовому спилу — тому самому, который Крестоносец швырнул меня в момент нашего с ним знакомства. Кусок бревна оказался настолько тяжелым, что я с трудом подтащил его волоком к двери.
Крестоносец перевернул его вертикально, подпер им дверь и встал рядом, удерживая вход.
— Королева бурь, — проговорил Крестоносец. — Королева бурь подняла королей пустоши! А у нас слишком много крови!..
Много?
Да это он еще не видел, что за месиво у нас в подвале теперь!
И тут снизу опять раздался металлический лязг.
— Монгол, они вынесли вторую вентиляцию!!! — проорал Егор.
Крестоносец уставился на меня вопросительным взглядом, и тут дверь над его головой с хрустом и треском проломилась. В старых досках образовалась брешь размером с небольшое окошко.
В него я на мгновение увидел пустошь.
Серый песок теперь казался черным. Ночное небо сияло темной зеленью. И от него в землю, ослепительно полыхая, одна за другой ударялись беззвучные зеленоватые молнии.
А в стороне, где находился триптих, высоко вверх из земли толстенным столпом вздымался мрачный, красно-оранжевый свет. В том месте, где красное смешивалось с зеленью, небо будто клубилось и кипело, вспыхивая россыпью зеленовато-оранжевых искр. Будто густая и ярко фосфоресцирующая субстанция медленно перемешивалась над пробиркой Великого Демиурга, вздумавшего сотворить что-то новое на этой земле.
В ушах нарастал раздражающий, едва различимый звон.
А в следующую секунду в дыре с жутким воем появилась огромная багрово-красная голова уродца с широко разинутым ртом, а потом и волосатая рука, усыпанная гнойными язвами.
Дверь заходила ходуном, нетерпеливо забилась о спил бревна и спину Крестоносца. Сразу несколько голосов нестройным хором заурчали и застонали с той стороны.
—
— Не шевелись! — крикнул я ему в ответ и выстрелил прямо в голову юрки.
Уродец неожиданно высоко и неестественно взвизгнул и обмяк, куском безвольного мяса свесившись внутрь дома.
А над его плечом уже проталкивалась другая рука, тощая и живая. Сквозь урчание послышался низкий грудной голос:
— И-да-а… И-и-дааа…
Шум в ушах все нарастал, в груди стало тесно, сердце начинало биться все сильней и больней.
— Уходи, я здесь сам разберусь! И да поможет нам бог! — прохрипел Крестоносец, отскакивая от двери с мечом в руке. Повалив спил березы вдоль порога, он уперся в него ногой и принялся орудовать клинком, вонзая его в пляшущие за дверью тени.
— Монгол, сука, ты где?! — взревел снизу Егор. — Их тут уже двое!!!
— Иду! — крикнул я в ответ и поспешил на помощь, оставив Крестоносца в одиночестве оборонять двери.
Глава 8
От заката до рассвета
Спустившись в жилую комнату, я увидел, как Егор, стоя у лестницы в подвал, пытается ударами ботинка сбросить упорно цепляющегося за перекладины юрку, покрытого толстой коростой, как панцирем.
Я поднял было пистолет, но Егор крикнул:
— Не пали, от него рикошетит!
Ну, рикошетит так рикошетит.
Я сунул пистолет за пояс, выхватил шило, изловчился и воткнул его прямо в круглый белый глаз юрки.
Тот жалобно завыл и ослабил хватку, свалившись на дно подземелья. Скуля и постанывая, он стоял на четвереньках в луже крови, а на освободившееся место в проходе поднялся его соплеменник.
— А-ааа! — дохнул он на нас гнилым смрадом из широко разинутого рта.
— Этот тоже бронебойный? — спросил я.
Егор сунул дуло ПП юрке в рот и нажал на спусковой крючок.
Бах-бах-бах.
Голова уродца неожиданно лопнула, как гнилой помидор, расплескиваясь в стороны серо-красной жижей, будто под кожей не имелось костяной коробки. Но руки все еще хватались за перекладины и поднимали безголовое тело все выше и выше!
Я сбил его вниз ногой.
Парень без головы ударился об пол спиной, но все еще продолжал шевелить в воздухе руками и ногами.
— Ты когда-нибудь курам бошки рубил?.. — вытирая кровь с лица и тяжело дыша, спросил Егор.
— Чего? — не понял я.
— Ну, им голову оттяпаешь… А они через кусты еще минут пять бегать могут. Прямо без башки. Звери Апокалипсиса, ёпта.
А из вентиляционных ходов уже доносилось новое урчание.
— Пора прекращать этот день открытых дверей, — пробормотал я.
Соскочив вниз, я едва не упал, поскользнувшись на кровавой жиже.
Осмотрелся.
— Можно, конечно, тупо люк закрыть, — пожал плечами Егор. — Но хрен их знает, вдруг кто-нибудь из них запал в гранату вставит или наполнит, сука, огнем свою жизнь и перданет на стеллаж синим пламенем?