Отстойник
Шрифт:
– А он типа нашего Хранителя, – пояснил Мик злорадно. – Сует свой нос в чужие дела, учит жить, наставляет на путь истинный…
– О, так это не Хранитель, а странствующий пророк!
Если спросите мое мнение, на пророка Чарли похож меньше всего. Если бы ему поручили, по известному примеру, накормить пятью хлебами тысячу человек, количество жертв голода превысило бы даже отстало-африканские нормы, а хлеб заплесневел бы напрочь, пока суть да дело. Но само разделение обязанностей наводит на мысли.
– А что, Эл, Хранители никого не учат жить и не призывают к порядку?
– Шутите, мистер Мейсон? Чему я могу
И глазом не моргнул.
– А тех, кто неправильными дорогами ходит, кто берет к ногтю? – нахмурился Чарли. Видимо, память о дорожной полиции еще жива. Хотя что-то я не помню, чтобы он хоть раз зарулил на неправильную дорогу, предпочитая патрулировать центральное шоссе. Так и продуктивнее, и безопаснее.
– Кто знает, какие дороги неправильные? Хранители всего лишь стоят на страже рубежей, нарушение которых может взорвать самый Отстойник. Остальное – на страх и совесть самих идущих… и, поверьте, каждый путь способен вывести к свету, тому или иному. А к тем, кто пренебрегает избранным путем, Отстойник рано или поздно оказывается беспощаден.
– М-да, Чаки, в Хранители ты рылом не вышел, – подытожил Мик. – Тем, что может взорвать наш Отстойник, другие ведомства занимаются. Ну ничего, пророк тоже неплохая карьера.
Очень интересный принцип устройства мира. Регулирующую функцию, как следует из суждений Эла, он выполняет сам, без привлечения всякого рода блюстителей и ревнителей. Очень правильное решение, на мой взгляд. Люди склонны ошибаться уже на этапе установки законов, да плюс блюсти их порой подряжаются такие субчики, что любо-дорого. Не говорю уж про бессчетное множество факторов, саботирующих даже самый бесспорный акт отправления справедливости… Занятно, наверное, с рождения накрепко знать, что за всякую измену себе самому получишь по шапке. Добровольные паладины, как показала история, обычно очень быстро изводятся куда более жизнеспособными беспринципными падлами. «Открыл закон один злодей, закон простой, как груша: из двух людей всегда сильней бывает тот, кто хуже. А если в споре, господа, сойдутся две идеи – то победит, конечно, та, которая подлее» [3] . Интересно, способен ли страх перед неминуемой карой инспирировать неподдельную добросовестность? Хотя бы и исключительно по отношению к самому себе и избранному Пути? Ведь, насколько я понимаю, определенный Путь никому не навязывается. Достаточно всего лишь быть собой…
3
А. Анпилов. «Песенка о законе природы».
Вот только – бессменно.
Наверное, страшно утомительно. А то еще иные личности столь противоречивы! Женщины уж точно тут не приживаются. Вон даже на нашу Айрин позарились чуть ли не полным адским составом.
– Мы это что, в России? – выдавил Чарли, всегда слывший любителем выбирать пусть неочевидный, но хотя бы краешком знакомый ему вариант ответа на любой вопрос. – Там, я слышал, после перестройки завелись какие-то странные порядки…
– Считай, что так, – предложил Мик равнодушно. – Вариант не хуже и не лучше нашего.
– Так
– Чаки, как ты достал! Если бы с Мейсоновой кухни можно было шмыгать прямо в Россию, неужели мы закупались бы паршивым виски у Бенни?
Это вопрос. Может быть, и закупались бы. Паршивый виски у Бенни не такой уж и паршивый, всем рекомендую, просто он продает его как некондиционный, со скидкой, потому что ввозит без акцизов. Не надо бы заострять внимание Чарли на этом щекотливом факте – себе дороже может выйти.
– Прежде всего, прошу не обзывать меня Чаки! Я прекрасно понимаю намек на куклу-убийцу! Меня зовут Чарльз или, если угодно, Чарли, а еще сержант Барнет – к тебе, приятель, тоже относится.
Приятель в лице Эла меланхолично кивнул. Мик не обратил на эскападу внимания – он вообще мало на чем его фокусирует. Учитывая, что Чаки короче любого из предложенных вариантов, от этого прозвания Барнету не отделаться.
– А теперь, Мейсон, объясни мне, подкоп куда ты сделал из своей чертовой кухни.
Вот так всегда. Темнят все, а отдувается Мейсон.
– Чарли, копал не я. Вон тот копал, с которого ты последние штаны сдернул. А куда – он не объяснил. Помер, как видишь. Но, если верить Элу, это явление сродни несчастному случаю и никому не будет инкриминировано.
– А он-то кто? – Чарли потыкал в сторону Эла. – И не надо мне заливать, что в первый раз его видишь. Вы с ним еще на той стороне якшались!
– Прошу прощения, но нам необходимо двигаться, – вклинился сам Эл. – Что до меня, мистер Чарльз, то я – тот, кто может помочь вам вернуться в ваш мир. Этого, я думаю, должно быть достаточно, чтобы убедить вас в моей крайней полезности.
– А парня зачем ухайдакал?! Хотя… – Взгляд Чарли наткнулся на обрывки его старых штанов. – Ладно, я уже понял, что народ тут кругом странный. Если он был вроде того, что мы там завалили…
– Он был пострашнее, – заверил Эл горячо. – Итак, все готовы? Мы выступаем.
Пока никто не успел возразить, он приступил к двери, провел свободной от меча рукой по ее контуру, слегка нажимая, чтобы определить, где замок. Дверь, однако же, на его напор отреагировала бурно – скрипнула и подалась наружу. Тоже не запирают. Прямо как я. У них тут тоже все свои, что ли?
Не успели мы и глазом моргнуть, как дверь уже распахнулась, а Эл нырнул в проем и исчез за косяком.
– Шустрый парень, – заметил Мик не без зависти. – Чтоб я так шмыгал при его… да хоть бы и при своих габаритах. Сделал бы знатную курьерскую карьеру…
Я оставил компанию и двинулся по следам Эла. Причем в буквальном смысле по следам: пол за дверью оказался затянут таким слоем пыли, что отпечатки ступней Хранителя не разглядел бы только слепой. А кое-кто (то есть почти все) еще пеняет мне, что у меня-де дома царит бардак. Все познается в сравнении! Единственный отпечаток, который можно обнаружить в моей обители, оставлен, конечно, Миком, где-то вляпавшимся в шоколадный соус. Отпечаток этот почему-то на потолке, так что даже стирать жалко: в корне неясно, как потом при надобности поставить новый. Сам Мик отказался давать пояснения по поводу происхождения следа, причем я однажды застал его за задумчивым сличением туфли и исторической отметины. Такое впечатление, что это и для него загадка. Кто-то сочетает делание и думание, а у него – или-или.