Отвергнутая жена дракона, или Хозяйка магического приюта

Васина Илана

— А вы?

— Нет еще.

— Значит, еду я буду носить детям сама.

— Вот уж благодарствую! — с облегчением выдыхает добрячка. — Сейчас пойду вон письмецо справлю сыну, чтоб телегу за мной выслал. А потом вам все подробно расскажу. Как за Златорожкой ухаживать да за курями, да за поместьем. Милку-то я с собой возьму. Чтоб вам меньше забот было.

Мне приходится два раза относить в спальню поднос, наполненный едой. Оладушки, варенье, мед и яблоки дети встречают на ура. Когда они окружают стол и принимаются

уплетать еду, я отправляюсь на кухню к Марии. Ее руки, загрубевшие от работы, уже уверенно держат корзину с тряпками и старой деревянной табуреткой. У ног стоит чистое железное ведро.

— Берите-ка ведерко, — говорит она. — Будем Златорожку доить.

Мы идем по узенькой тропинке в сторону коровника. Туфли, не предназначенные для таких прогулок, тут же мокнут на носочках. Утренняя свежесть заставляет поежиться и обхватить себя свободной рукой, но это ни капли не мешает мне любоваться восходом. Благо, полюбоваться есть на что.

Первые лучи солнца падают на округу мягким, розоватым светом. Над травой стелется дымка, и я, жительница мегаполиса, вдруг ощущаю себя здесь посторонней.

Запахи здесь совсем иные, чем в городе. Сначала — это яркий аромат влажной земли и травы. А, чем ближе подходим к коровнику, тем сильнее проступает крепкий, густой дух навоза, влажного дерева, да и в целом незнакомой для меня жизни. Я ведь была офисным работником. Где я, и где дойка коровы?

Хотя какая разница, кем я была раньше?

Если фермерские навыки помогут уберечь детей, стану образцовой фермершей!

Коровник небольшой, с крышей, покрытой соломой. Внутри тускло мерцает свет, пробивающийся сквозь узкие щели в стенах. Златорожка стоит в самом дальнем стойле, размеренно пережевывая сено, изредка фыркает и качает большой головой. И никаких золотых рогов, разочарованно вздыхаю. Зато глаза такие большие и печальные, что, будь моя воля, ее бы звали Грустноглазка.

— Ну, вот она, ваша новая подруженька, — хмыкает Мария. — Теперича будет вашей заботой, ежели с ней подружитесь. Ежели нет — останусь тута, никуда не уеду.

С таким напутствием только сильнее начинаю нервничать. Я таращусь на корову, она на меня. Невозмутимость уровня сфинкс. Смотрит и знай себе, жует. Надеюсь, корова с такими умными глазами не станет меня бодать или лягать, даже если что-нибудь пойдет не так.

— Не бойтесь, не кусается, — Мария, ставит табуретку в стойло и подзывает меня ближе. — Подойдите-ка. Научиться надобно. Без этого никак.

Я с опаской приближаюсь. Осторожно глажу животину по холке. Мой гид охотно начинает объяснять процесс.

— Прежде всего влажной тряпицей мою вымя, чтобы чистенько молоко вышло. Вот. Готово. Теперича жмякните вымя, да не сильно — дайте ей понять, что вы тут хозяйка. Корова, она животина нежная, но упрямая, ежели руками неверно водить.

Мария показывает, как нужно ощупать вымя. Сжимаю его неуверенно. Чувствую под

руками теплую, мягкую кожу.

— Теперь тяните, да не бойтесь! Лёгким движением, но настойчиво.

Я пробую, вот только ничего не выходит. Мои пальцы скользят по вымени безрезультатно. Чувствую лёгкий укол стыда. Мария вздыхает и перехватывает мои руки, заставляя заново повторить движение.

— Да вы смелее, голуба моя! Не бойтесь, не оторвете!

В этот раз все получается. Молоко тонкой струйкой брызгает в ведро с приятным металлическим звоном. Чувствую прилив облегчения, и даже что-то вроде гордости.

— Вот и ладненько, — одобрительно бурчит Мария. — Неплохо для горожанки.

Старательно сосредотачиваюсь, повторяя ритмичные, спокойные движения. Молоко бежит с тихим шипением, и ведро потихоньку наполняется. До ноздрей долетает приятный молочный запах. Есть в этом процессе что-то уютное и медитативное.

Пока я практикуюсь, Мария охотно рассказывает о корове:

— Коровка — она чувствует всё, ежели ты злая или добрая. Гладить её нужно, ласковым словом облагодетельствовать, иначе молока не даст. А, коли ты к ней с душой, так она тебе в ответ ещё больше даст.

Процесс оказывается не таким простым, как я думала поначалу. Скоро плечи начинают ныть от монотонных движений, зато запах коровника — раньше неприятный, резкий — становится привычным. Я почти перестаю его замечать.

Единственное, что меня теперь волнует, — это наступившее молчание Марии. Под ее внимательным взглядом чувствую себя неловко. Как на экзамене. От того, сдам или не сдам, зависит, уедет ли к сыну эта Всезнайка на дежурстве.

Глава 13

Когда заканчиваю, Мария одобрительно похлопывает меня по плечу.

— Во-от! Теперь поняли? Ухаживайте за ней, как за собой — не забывайте кормить, чесать. Корове ласка нужна, тогда и молочко будет сладким. Вижу, Златорожка вас, как родную приняла. Вот и хорошо. Вот и ладненько.

Я переставляю потяжелевшее ведро из стойла в проход. Ведро с молоком светится мягким белым светом в полумраке коровника, подтверждая, что это не сон, что я реально это сделала! Я только что подоила корову, товарищи! Видели бы меня сейчас коллеги из прошлой жизни — глазам бы не поверили!

Едва заканчиваю с первым боевым крещением, как Мария принимается за новые наставления. Не отходя далеко от кассы, начинает вбивать в меня азы ухода за коровой. Грубоватый голос звучит так, точно она обращается к ребенку, которому придется повторить все не один раз.

— Корова доится дважды в день, утром да вечером, не забывайте!

Она поднимает крепкую, загрубевшую руку и загибает пальцы.

— Первый — как солнышко встанет, а второй — перед тем, как оно за гору скатится. Утречком подоите — молочко сладенькое, вечерком — пожирней.