Отвергнутые воспоминания
Шрифт:
«Мы тогда безоговорочно прославляли прозорливость Сталина, его государственную мудрость, его заботу о государстве, умение решать вопросы укрепления СССР и создания еще большей неприступности наших советских границ. Шутка ли сказать, мы вышли к Балтийскому морю, перенесли на запад те границы, которые проходили близ Киева. Ну, а то, что мы заключили с немцами пакт о ненападении, то, думаю, абсолютное большинство членов партии воспринимало это как тактический шаг.
/---/ что начнется война между Германией, с одной стороны, Францией и Англией – с другой. Возможно, Америка тоже будет втянута в войну. Мы же будем иметь возможность сохранить нейтралитет и, следовательно, сохранить свои силы», – пишет Хрущев.[67]
СТАЛИНСКАЯ ТЕОРИЯ ИЗМЕНЧИВОСТИ И ВИДООБРАЗОВАНИЯ РОДА, С ПОМОЩЬЮ
Карл Маркс утверждал, что критерием истины являются практические результаты. «Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, – вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос».[68]
Английский историк и философ Джонатан Гловер (Jonathan Glover) отмечает, что хотя эти тезисы не отвергают достижения объективной истины, но, по Марксу, стремление к истине не всегда важно. И по критериям Маркса результатом таких практик стало подчинение истины политической стратегии. В Советском Союзе заметили, что такие предпочтения могут оказать свое влияние даже на науку – от биологии до правоведения.[69]
В биологии теория Ламарка об эволюции живой природы оказалась более марксисткой, нежели генетика Менделя.06 Ламаркизм считает возможным, что в результате общественных изменений могут быть наследованы приобретенные изменения, происходящие в самом человеке. Представления Ламарка не были связаны с советскими открытиями, но они были интерпретированы соответственно системе советского сознания. Сталинский биолог Трофим Лысенко констатировал, что ламаркизм является истинной теорией: среда влияла на генетику животных и растений. Он подстраивал эту теорию к сельскому хозяйству, отказавшись от применения так называемого «фашистского искусственного отбора» в развитии животных и растений. «Лучше пренебрегать доказательствами, нежели не быть против фашизма», – пишет Гловер.[70]
Отсюда и родовая теория Сталина об эстонцах, латышах и литовцах: это нежелательные элементы, их следует ликвидировать. Те, кто выжили, им досталась честь – их приняли в многонациональную семью народов Советского Союза. Позднее, после оккупации Прибалтики немцами, по советским понятиям, они превратились в фашистов. Были введены новые экспериментальные процессы ликвидации нежелательных элементов, пока не родится новый советский человек – homo soveticus.
Сталин обладал опытом, как последовательно, с помощью незаметных квантитативных изменений достигать быстрых и ошеломляющих результатов. Советские биологи открыли, что в растениях происходят такие качественные изменения, когда один вид может перейти в другой. Сталин видел, как из яблони вырастает апельсин. Теперь этот эксперимент был введен и в юридическую практику, его провели на народах Советского Союза – и результативно. В 1940 году пришло время проводить испытания на эстонцах, латышах и литовцах.
Советский Союз впервые оккупировал Эстонию 17 июня 1940 года, но еще до начала экспериментов в Эстонии и других странах Балтии Сталин поздравил своего друга Гитлера в честь его побед.
18 июня 1940 – день, когда моей маме и ее сестренке-близнецу исполняется 10 лет
Сталин поздравляет Гитлера. Письмо Сталина Гитлеру очень сердечное, он поздравляет его в честь победы над Францией (14 июня 1940 г.). Письмо передал фюреру нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов. В действительности же, после опыта в Финляндии, Сталин боится даже представить, что случится, когда немецкие дивизии пойдут против Красной армии. Пока же мир с Гитлером является неизбежным, тем более, идет захват Балтийских стран.[71]
Эшелоны с зерном и коммунистами от Сталина
Москва, октябрь 1940.
Решив во что бы то ни стало понравиться Гитлеру, Сталин добавил
ВОЕННЫЕ ТРОФЕИ, ПОЛУЧЕННЫЕ В СТРАНАХ БАЛТИИ
В первые месяцы 1940 года Москва оставалась одной из немногих столиц, не затронутых войной. Виктор Кравченко пишет, что это положение восхвалялось как «пример мудрости нашего великого руководителя и учителя». Вести о войне печатались в газетах мелким шрифтом на последней странице, как будто они совсем не интересовали москвичей. Однако их читали в первую очередь, с большим усердием, сомневаясь в душе, что Россия останется не затронутой военными проблемами. Может быть, это было то самое чувство неуверенности, что придавало особый размах культурной и социальной жизни города зимой этого года. Признаки войны проявлялись в Москве и в другом плане. Черный рынок процветал. Государство продавало товары всем, кто мог заплатить достаточно большую сумму; магазины были полны необычным иностранным товаром. В продаже появились костюмы, платья, обувь, сигареты, шоколад, печенье, сыр, консервы и многое другое. Этот переизбыток поступал из стран, захваченных Красной армией. Вначале первоклассный товар поступал из Польши и Финляндии, позднее из стран Балтии.
Согласно пропаганде, Советский Союз «освободил» эти территории от капиталистической эксплуатации и нищеты. Москвичей по-настоящему возбуждала возможность покупать в своей социалистической столице чудеса капиталистического производства. Тысячи советских чиновников щеголяли награбленной «элегантностью» и распространяли слухи о том благосостоянии, которого достигли эти страны благодаря Красной армии.
ВВЕДЕНИЕ В ЭСТОНИИ СОВЕТСКОГО ПРАВА: «ПРИЗНАНИЕ ОБВИНЯЕМОГО – ЦАРИЦА ДОКАЗАТЕЛЬСТВ»
25 августа 1940 года, в день принятия Эстонией подготовленной в Москве Конституции Эстонской ССР, которая в числе прочих утвердила и основы юридической системы ЭССР, председатель Президиума Верховного Совета ЭССР Йоханнес Варес-Барбарус обратился к Верховному Совету СССР с заявлением о введении в молодой братской республике Уголовного кодекса старшего брата Советской России.
Невролог и психолог Хейно Ноор, исследовавший советскую юридическую систему с точки зрения социальной психологии, отмечает, что советский уголовный кодекс предполагал наказания, которые якобы по просьбе самих эстонцев стали применяться на территории Эстонии.
«В 1937–1938 годах инициатор массовых убийств Андрей Вышинский, действующий под именем генерального прокурора Советского Союза, ввел в действие псевдоюридическую доктрину, означающую для обвиняемого презумпцию, или вероятность вины – вину обвиняемого не надо было доказывать, потому что, если советские органы власти задержали, арестовали его, значит, он виновен. После оккупации Эстонии, Латвии и Литвы и здесь была введена в строй гигантская система безопасности, использовавшая физическую и моральную пытку для получения признания, рутинного вымогательства информации или доноса. Физическую пытку в Советском Союзе называли методом физического воздействия. В шифротелеграмме от 20.01.1939, подписанной Сталиным, подчеркивается: «ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод». Подобные методы воздействия Сталин приказал применять в дальнейшем для разгрома классового врага. Партийным руководителям было приказано контролировать использование таких методов в должном количестве и должным порядком. Такая трактовка была шоком для цивилизованных граждан трех Прибалтийских республик. На родине этих людей возводились подвалы для пыток и тюрьмы. Для тех, кому были дороги дом и родные, осквернение святого означало и оскорбление их чувства собственного достоинства. Людям пытались привить чувство вины. И сегодня, благодаря советской пропаганде, на Востоке и на Западе распространяется отношение, что эстонцы сами виноваты, ибо они были «агентами фашистов»».