Отвергнутые воспоминания
Шрифт:
НКВД изучал президента Пятса и в психиатрической больнице Казанской тюрьмы, официальный диагноз: старческий психоз. Однако, как мы сегодня знаем, НКВД использовало психиатрию так же грубо, как правоведение и биологию. На основании этого можно судить, как эта система оценивала человеческую жизнь. НКВД продолжал следствие над Пятсом в 1952 году. На особом совещании НКВД 29 апреля было решено, что Константина Пятса следует изолировать от общества, и его перевели в Чистопольскую психиатрическую больницу Татарской АССР. Там же была проведена и судебно-психиатрическая экспертиза. Я не знаю, исследовал ли кто-то, какие методы использовала психиатрия, контролируемая НКВД, в любом случае, здесь не могло быть и речи о гуманности. В начале 1990-х годов я смотрела один документальный фильм, где рассказывали, как обрабатывали инакомыслящих из числа советских граждан. В 1954 году грубая игра продолжалась. НКВД сообщил, что тюремное заключение президента Эстонии не обосновано и его следует перевести в одну из психиатрических больниц Прибалтики. (Кстати, в это же
В декабре 1954 года президент был переведен в психоневрологическую больницу Ямеяла недалеко от Вильянди. Вскоре распространился слух, что президент находится в Эстонии, и народ повалил в больницу. Приехал на место и пытался встретиться с дедом и Матти Пятс. Однако сотрудник КГБ, охранявший дедушку, сказал, что встреча не предусмотрена. Позднее ему говорили, что это был не Константин Пятс, а один сумасшедший старик. Вероятно, интерес народа к президенту настолько устрашил КГБ и компартию, что они решили отправить Константина Пятса в расположенную недалеко от города Калинина психоневрологическую больницу.
В Бурашевской психоневрологической больнице его сначала поместили в закрытое отделение и предписали принудительное лечение, затем перевели в общее отделение и прекратили принудительное лечение. Последний лечащий врач Пятса Ксения Гусева вспоминает: «Он был добродушным, теплым, домашним человеком. Не думайте, что его держали в каких-то тяжелых условиях. Представьте себе санаторное отделение – такая вот комната, – его кровать располагалась посередине комнаты, это совсем не то, что тюрьма или карцер».
XI
Невролог и психолог Хейно Ноор, уже после восстановления независимости Эстонии изучавший диагнозы президента Пятса (у Хейно Ноора имеется и копия свидетельства о смерти президента), обеспокоен тем, что люди, занимающиеся сегодня исследованием советского периода, не всегда осознают то, что означала психиатрия в советское время. «Повторяется то, что записано системой, но не исследуется, что стоит за написанным. Те, кто остались в живых в лагерях и вернулись домой, молчали о том, что они видели, слышали или пережили. Дома эстонцев до сих пор наполнены молчанием. Террор и убийства разрушили эстонское общество». Выражение «принудительное лечение» в советской психиатрии использовалось в политической борьбе. Ибо человек с «нормальной психикой» не отрицал советского порядка. Кто был против советской системы, тот был уголовным преступником. Его в основном наказывали по статье 58 Уголовного кодекса. Советское право было особенным, его Уголовный кодекс был «царицей правосудия», как выразился составитель этого кодекса генеральный прокурор СССР Вышинский. Если человека следовало признать уголовником, а повод не удавалось придумать, его помещали в психиатрическую больницу. Для этого у НКВД имелись специальные психбольницы.
Хейно Ноор говорит, что президент Эстонии Константин Пятс по советским законам был как уголовником, так и психическим больным, и его изолировали в спецбольнице, находящейся под контролем НКВД и называемой в народе «психушкой» (психиатрическая больница НКВД). Там на человека воздействовали химическими методами, специалисты по советской душе делали его недееспособным. При необходимости, формировали новую личность. Нужные для этого методики создавались в Москве, огромном Институте психиатрии имени Сербского.
Говоря о советском периоде, о репрессиях, особенно важно осознать преступную семантику советской системы. Вероятно, трудно проследить семантику советской системы даже у нас в Эстонии, насквозь пропитанной такой терминологией. Потому важно заметить, что стоит за этими психиатрическими процедурами и методами допросов, которые испытывались и на президенте Эстонии. Какие истины создавались при помощи этих методов. И хотя в начале 1990-х годов Советский Союз распался, его архивные материалы до сих пор просачиваются «нефильтрованными» в исторические исследования.
В 2004 году в Хельсинкском университете защитил докторскую диссертацию историк Маргус Ильмъярв. Название его диссертации «Безмолвное подчинение. Внешнеполитическая ориентация Эстонии, Латвии и Литвы и потеря независимости. С середины 1920-х годов до аннексии» (H"a"aletu alistumine. Eesti, L"ati ja Leedu v"alispoliitilise orientatsiooni kujunemine ja iseseisvuse kaotus. 1920. aastate keskpaigast anneksioonini). 8 июня 2006 года в газете «Ээсти Экспресс» (Eesti Ekspress) я нашла следующую новость: «Новым директором Института истории Таллиннского университета станет историк Магнус Ильмъярв. /---/ Ильмъярв получил известность своим основательным исследованием внешней политики довоенной Эстонии и роли тогдашнего руководителя государства Константина Пятса. В своей колоссальной монографии Ильмъярв показал, как в тени официального нейтралитета Эстония проводила политику, ориентированную на Германию, и согласилась с советской оккупацией потому, что этого желал Гитлер. /---/ Ильмъярв описывает в своей книге, что Пятс стал зависимым от Москвы еще в 1920-х годах, получая за консультации плату от русских». Исследование Ильмъярва в основном
Два года раньше, в 2002 году, на основе неопубликованной диссертации Ильмъярва вышла книга финского историка Мартти Туртола „Presidentti Konstantin P"ats. Viro ja Suomi eri teill"a” (Президент Константин Пятс. Пути Эстонии и Финляндии). На это произведение очень живо отреагировала как финская, так и эстонская пресса. Министр иностранных дел Финляндии Эркки Туомиоя в колонке своего сайта «Молчаливое подчинение советской оккупации» писал, что диссертация Магнуса Ильмъярва – интересный пример сотрудничества соседних территорий в области истории: автор исследования является эстонцем, диссертация напечатана в Таллинне, она защищена на факультете политических наук университета г. Хельсинки, издана шведским издательством в серийном издании Стокгольмского университета и основывается на источниках из российских архивов. По словам Туомиоя, причиной этого является не международная открытость исторической науки, а скорее ограниченный национализм, затрудняющий в Эстонии работу критически мыслящего ученого, такого как Ильмъярв. «Развитие Эстонии, приведшее в 1940 году к оккупации, и роль самих эстонцев в этом процессе – это настолько эмоциональная тема, что стремящееся к открытости и объективности исследование в этой стране не может искать легких путей. Об этом говорит и реакция в Эстонии на прекрасную и уравновешенную биографию Константина Пятса, написанную Мартти Туртола. Некоторым не понравилось, что писалось о странных довоенных коммерческих сделках первого эстонского президента Константина Пятса и контактах с Советским Союзом». Туомиоя опирается на слова Ильмъярва и утверждает, что в Эстонии Туртоле ставится в укор то, что он излишне рылся в архивах вместо того, чтоб писать свое произведение на основе воспоминаний и беженцев. Последнее утверждение ставит мемуары беженцев под сомнение. Туомиоя упрекает страны Балтии в том, что они считали себя пешками великих держав и не хотели видеть свою роль в борьбе за независимость. Кроме того, руководство Эстонии ориентировалось в 1930-х годах на Германию. Туомиоя ссылается на открытие, сделанное Ильмъярвом в одном из российских архивов, будто бы Константин Пятс получал деньги от Российского нефтяного синдиката.[81]
Я очень основательно изучила работу Ильмъярва, надеясь получить из нее историко-политическую фоновую информацию для своего фильма, которая помогла бы сориентироватьв идейно-практических конструкциях советской системы.
Восстановление памяти – дело не из легких, ибо большинство носителей памяти в Эстонии были уничтожены – мертвые молчат, а живые находятся в страхе. Конструирование своей истории – процесс длительный. Исследование Ильмъярва в любом случае было ожидаемым событием, и когда оно появилось, естественно, о нем стали дискутировать и дискутируют до сих пор. Многие историки критикуют его, и не потому, что он анализирует время Пятса или историки-эстонцы являются шовинистами, а потому, что здесь использованы – небрежно и односторонне – лишь советские документы. Потому трудно понять, почему произведение Ильмъярва получило горячий, без особой критики, прием, и особенно в Финляндии. Я думала, что сегодня должно быть вполне естественно, что советские документы проходят через тщательный фильтр, а также отыскиваются материалы, противоречащие им. И тогда я поняла, что за весь период холодной войны «по советскому сценарию» культивировалось основанное на советских источниках понятие об Эстонии. По этому сценарию Пятс был диктатором и прогермански настроенной личностью, и что деятельность политиков времен Эстонской Республики была безнравственной, и что в Эстонии шла классовая борьба. Четыре года назад, вероятно, я и сама бы отреагировала так же, ибо тогда я еще не знала досконально, или, точнее, не успела переварить в себе, суть сталинизма и исходящие от него антигуманные методы и фальсификацию документов. Я не осознавала всеохватность пропаганды советской системы. Поразилась, открыв для себя, что советские идеологические структуры жили и во мне. Работа над фильмом позволила создать представление, насколько уничтожающим было влияние этих фальсификаций на отдельного человека и его мировоззрение. Облеченный властью (советская власть) видел насквозь (контроль КГБ над человеком), но не давал видеть себя. Самым молчаливым он должен быть сам. Никто не должен знать о его настроениях и планах. В этой системе насилия ничего не говорилось напрямую, а все выражалось через своеобразное выражение типа «счастье трудового народа», объединяя вокруг себя как миллионы людей внутри самой системы, так и на демократическом Западе. Важно было показать советскому человеку, что Эстония недостойна счастья независимости.
Когда я изучала исторические книги советского периода и то, чему учили в школе эстонских детей (а также поселившихся здесь после войны русских детей), выяснилось, что Эстонская Республика похожа на фашистский режим, а президент Пятс на диктатора, от которого Эстония была спасена благодаря Красной армии. Финский ученый Сеппо Цеттерберг (Seppo Zetterberg) в одном из интервью сказал, что московская пропаганда заклеймила эстонцев фашистами перед всем миром, чтобы тем самым отвести внимание от своих преступлений. По мнению Цеттерберга, называть эстонского президента диктатором – вульгаризация этого понятия. Диктаторами были Гитлер и Сталин. Частью диктатуры было то, что жизнь и здоровье человека по политическим причинам были в постоянной опасности, людей пытали и создавали специальные тюремные лагеря для инакомыслящих.[82]