Отвергнутые воспоминания
Шрифт:
Семилетняя Имби Томберг вспоминает: «Один из прибывших вагонов остановился на запасном пути по соседству со школой. Оттуда вышло несколько семей в приличной штатской одежде, с пожитками в руках. Между школой и аптекой, около дороги, была широкая свободная полоса. Там они и сидели на своих узлах и чемоданах в ожидании следующей отправки. Рядом стояла пара немецких солдат. Вместе с сыном работника нашей школы, мальчиком старше меня на пару лет, мы, усевшись под школьными елочками, разглядывали их. Тут к нам подошла одна девочка нашего возраста. Охранники не помешали. Но из разговора ничего не получилось: девочка не знала эстонского языка, нашего же немецкого явно не хватало для беседы. Позднее я узнала, что это были еврейские семьи, отправленные на лесозаготовки и на деревообрабатывающую фабрику,
Поезда смерти, в 1940–1941 годах курсировавшие между Эстонией и Россией, теперь в течение трех лет двигались между Германией и оккупированными ею европейскими странами и Эстонией.
Моя мама, в то время 13-летняя, видела в городе Муствеэ ингерманландцев, пришедших пешком и продолжавших путь в сторону Таллинна, среди них были и эстонцы, жившие на территории Ингерманландии. В 1943 году началась отправка ингерманландских финнов (их было около 63 000) с оккупированных Германией территорий в Финляндию через Эстонию. Эта операция считается эвакуацией, так же, как в немецких документах «эвакуируются» евреи – такая трактовка создает у современного человека представление, что этих людей спасали от насилия. Я всегда представляла, что ингерманландцев привезли в Эстонию на поезде. Теперь я знаю, что, по крайней мере, часть из них пришла пешком. Для многих стариков и пожилых людей этот длинный путь стал их последней дорогой. Прибывшие в Эстонию ингерманландцы были вынуждены еще долго оставаться в сборных лагерях, прежде чем их переправили в Финляндию.
Эрика Ниванка описывает атмосферу, господствовавшую в то время в Финляндии, и пишет, как союз финнов с немцами поднял престиж Академического карельского общества, имевшего, как считает Ниванка, страшную присягу: «… как верую я в единого великого Бога, верую я в единую могучую Финляндию и ее будущее». По мнению Эрики Ниванки, сопоставление Бога и государства было чем-то очень дремучим, ведь в Эстонии, где она родилась и которую помогала строить, церковь была отделена от государства. В кругах членов Академического карельского общества стали поговаривать, что у финнов имеется сговор с немцами, что, если страны Балтии достанутся немцам, эстонцев поселят в лесах Карелии. В один из рождественских вечеров родственник мужа Эрики Ниванки пригласил их к себе в гости и ознакомил с подробностями этого плана – как будет выглядеть в будущем Финляндия. Он достал большие листы с программами и картами, на которых действительно в карельских лесах была обозначена территория, где предполагалось расселить эстонцев. На карте были отмечены и те районы, которыми стали бы управлять финны. Господин, познакомивший с планами, должен был стать руководителем директории образования.
Тогда же рассказывали, что Академическое карельское общество и его руководитель Вилхо Хеланен напрямую связаны с Германом Герингом. Однажды, когда в Студенческом доме в Хельсинки проходило собрание, доктор Хеланен по-дружески признался Эрике Ниванке, что во время немецкой оккупации он был в Эстонии и привез оттуда ингерманландцев.
После заключения мирного договора с Финляндией в сентябре 1944 года Советский Союз потребовал их возвращения. Примерно из 55 000 ингерманландцев, отправленных назад на родину, никому не разрешили поселиться на своих бывших землях. Их увезли в основном в Центральную Россию, часть из них попала в трудовые лагеря, а некоторые оказались на территориях, охраняемых органами советской госбезопасности. Оттуда они еще раз попытались вернуться на родину, часть сразу, еще до отправки в Финляндию, осела в Эстонии. После войны сталинский режим объявил их народом, не достойным доверия.
Айги-Рахи Тамм пишет, что согласно постановлению Совета министров СССР от 1947 года, город Ленинград и Ленинградская область были объявлены территориями, на которых запрещалось селиться лицам финской национальности, что привело многих ингерманландцев на территорию Эстонии и Латвии, откуда в 1947–1950 гг. их сослали обратно. Депортация ингерманландских финнов отличалась от других крупных военных операций – в основном им отводилось 24 часа или чуть больше для отправки во внутренние районы России. В паспортах депортируемых ставили штамп «статья 58»,
Таков был почерк немецкой оккупации в Эстонии, и таковы были последствия пакта Молотова-Риббентропа. Мы не можем знать, что было бы в конечном результате, так как Генеральный план Ост (Generalplan Ost) остался в Прибалтике невыполненным. Может быть, жили бы сейчас эстонцы в лесах Карелии?
Количество арестованных в годы немецкой оккупации известно лишь частично. По данным исследования, увидевшего свет в 2002 году, в 1941–1944 годах умерло или было убито 7800 граждан Эстонской Республики. Кроме национальной принадлежности, их обвиняли в основном в том, что они работали в советских оккупационных органах. Но часть людей стала также жертвой клеветы и несправедливости. Из-за границы немцы «эвакуировали» в Эстонию около 10 000 евреев, тысячи из которых были убиты.
* * *
Работая над этой книгой, я получила приглашение на исторический семинар. В приглашении значилось: «Через пять месяцев, 19 февраля 2007 года, исполняется 135 лет со дня рождения прославленного эстонского офицера, контр-адмирала Йохана Питки. Его деятельность по защите Эстонской Республики как в Освободительной войне, так и во Второй мировой войне заслуживает внимания». Историческая конференция «Защитники Таллинна 22 сентября 1944 года» была призвана рассмотреть деятельность «парней Питки» в указанный день, когда они оказались единственными защитниками города Таллинна. Немцы, обещавшие защищать Таллинн, бежали. Мой отец рассказывал, что когда Красная армия была в 500 метрах от его родной деревни, один из немецких офицеров сказал: «Вы должны покинуть свой дом, завтра мы начнем сражаться с русскими». Брат моего отца Леонард Мартинсон к этому времени уже оказывал сопротивление Красной армии в Тарту: он отыскал военную форму времен Эстонской Республики, от ношения немецкого мундира он отказался. Но к утру немцы покинули деревню отца, прихватив с собой скот.
Созданный во время немецкой оккупации Национальный комитет Эстонской Республики и выросшее из него подпольное правительство во главе с Отто Тийфом провозгласило независимость Эстонии. Сегодня часть историков пишет, что это была попытка восстановления Эстонии. Это была не только попытка, эстонское государство просуществовало пару дней, но, к сожалению, у правительства не хватило сил довести дело до конца. Но то, что была провозглашена и существовала Эстонская Республика, показало, насколько велико было желание освободиться от оккупантов, мечта восстановить независимость Эстонии с ее идеалами.
24 сентября 1944 года в финской газете „Uusi Suomi” было напечатано известие агентства новостей STT.
Национальный манифест
Провозглашен в Эстонии
Требует признания Эстонии независимым государством
Стокгольм, 24.09.1944 (STT)
Поступило сообщение, на основании полученной из стран Балтии корреспонденции, что эстонское правительство провозгласило государственную независимость. В прошлый четверг, после столкновения эстонских и немецких войск, удалось освободить часть Таллинна, в том числе Тоомпеа и правительственное здание.
Согласно информации из того же источника, в правительственном манифесте изложено требование к немецким оккупационным войскам покинуть территорию Эстонии, а также требование о признании Советским Союзом Эстонии в качестве суверенного государства.
Премьер-министр Национального правительства
и юрист Отто Тийф
В новостях говорилось и о том, что в четверг и пятницу на башне Длинный Германн развевался эстонский флаг. В Домском соборе состоялось торжественное богослужение. Однако через пару дней Советский Союз вновь оккупировал Эстонию. В качестве заложников оккупанты привезли с собой эстонских солдат, взятых в плен в 1941 году и оставшихся в живых при сталинском режиме террора. Освобождая Эстонию от фашизма, как интерпретировали эти события для будущих поколений и демократической Европы советские руководители, они принесли карательную систему НКВД, КГБ и инквизицию.