Отвергнутые воспоминания

Паю Имби

ШКОЛЬНИКИ ЛИЦОМ К ЛИЦУ

Известный эстонский композитор и джазовый музыкант Вальтер Оякяэр рассказывал свою историю в одной радиопередаче. В 1940 году он вступил в ряды комсомола, но не по убеждению, а потому что на парту каждому школьнику положили чистые листы для заявлений, и он не посмел отказаться. Оякяэр начал играть в комсомольском оркестре. Однажды один из старшеклассников пригласил его на собрание. После того как собрался народ, двери зала закрыли и сказали, что тот, кто не хочет защищать свою социалистическую родину, пусть покинет зал. Никто не осмелился уйти, это означало бы арест за антисоветскую деятельность. На рукава повязали красные повязки с буквами ИБ (истребительный батальон) и с черным черепом с костями. Парней посадили на грузовые машины, дали ружья и отправили в пярнуские леса бороться с «лесными братьями». Вместе с неопытными юнцами было с десяток красноармейцев. Ребятам сказали, что в Килинги-Нымме Пярнуского уезда власть захватили «лесные братья» и что там

развеваются сине-чернобелые флаги. В Килинги-Нымме «лесные братья» атаковали их и сразу взорвали первую машину. Второй грузовик, где сидел Вальтер, попал под свинцовый град. Вальтер привязал к ружью белый носовой платок в знак того, что сдается, но был ранен в руку. Ему удалось спрыгнуть с машины, и он пополз к кустам, но «лесные братья» цепочкой окружили его – это были пярнуские школьники, его земляки. Они перевязали ему рану и, как пленного, повели в Пярну, в помещение склада, который местные называли амбаром Бетти. Оякяэр вспоминает, что он очень хорошо понимал тех «лесных братьев»: сопротивление советскому грубому террору зародилось спонтанно. В амбаре Бетти пленных охранял «лесной брат», семья которого была недавно арестована и депортирована в Россию. Среди обитателей амбара оказался человек, присоединившийся к оккупационным властям и работавший в советской милиции. Когда он захотел выйти из амбара, охранник-парнишка запретил ему покидать свое место. Однако тот не подчинился приказу, и молодой охранник вывел его в другую комнату и расстрелял. Оякяэр говорит, что поневоле он оказался на стороне врага, на стороне агрессора, и это неизбежно порождало братоубийственную войну. К счастью, Оякяэру удалось спастись, большинство пленных расстреляли.

Люди, жившие на оккупированных Советским Союзом территориях, очень часто оказывались в пограничной ситуации. Сталин верил, что парни, желающие встретиться со своими родственниками, находящимися в тылу, достаточно мотивированы к борьбе. В этом отношении у эстонских евреев не было большого выбора. Я не хочу и не могу защищать бойцов истребительных батальонов, но надеюсь, что моя книга поможет открыть новый аспект этого злодейского времени. Оба оккупанта, как немцы, так и русские, позднее использовали эту ситуацию в пропагандистских документах. Люди с садистскими наклонностями могли свободно реализовать себя в этой войне. Эстонское государство было полностью уничтожено, носители прежних ценностей – юристы, адвокаты, полицейские и офицеры времен Эстонской Республики – были сосланы в лагеря или расстреляны. Государства, которое защитило бы своих граждан, уже не было.

СУДЬБА ЕВРЕЕВ

Летом 1941 года, когда Красная армия покинула Эстонию, неожиданно появилось чувство благодарности к немецким агрессорам, которые якобы освободили эстонцев от великого зла. После арестов, депортации и массовых убийств, с которых началась советская оккупация, даже многие евреи наивно надеялись, что немецкая оккупация гуманнее. Они не знали и того, что НКВД оставило для гестапо списки членов Еврейской культурной автономии времен Эстонской Республики. Они не знали, что вместе с немецкой армией в Эстонию прибудет и организатор массовых убийств в странах Балтии 29-летний обер-штурмбанфюрер СС Мартин Зандбергер (Martin Sandberger), назначенный командиром зондеркоманды 1A.07 Задания он получал напрямую из Берлина – из штаб-квартиры руководителя СС Генриха Гиммлера, или из оккупированной Риги от своих непосредственных начальников. Директор полиции Эстонского самоуправления времен немецкой оккупации Оскар Ангелус в своих мемуарах вспоминает Зандбергера как интеллигентного и опытного человека. По образованию Зандбергер был юрист и, как все молодые, любил философствовать. Одна из самых серьезных тем его размышлений была о том, почему в Эстонии уничтожение евреев идет намного сложнее и хлопотнее, чем в Литве.

Свадьба Анны и Эдуарда Клас, родителей известного эстонского дирижера Эри Класа. Синагога на улице Маакри. Таллинн, 1934.

После оккупации Эстонии в 1941 году немцами Эдуард Клас, как еврей, был арестован и погиб. Фото из архива Музея еврейского народа в Эстонии

Из одного рапорта СД позднее стало известно, что в результате деятельности Зандбергера в Эстонии был убит 921 еврей, в том числе 435 детей. Зандберегер объявил Эстонию свободной от евреев. К счастью, и в этой обстановке многие евреи выжили. Дедушка моего знакомого, господин Каплан, бывший пастором лютернской церкви, остался в живых. Двум хорошим знакомым Энна Сарва, сестрам Дойч, вышедшим замуж за эстонцев, удалось бежать в Скандинавию. Приемная мать Лео Талгре Лидия осталась в живых и в 1944 году бежала в Швецию. Тем самым, Зандбергер ошибался, ему не удалось организовать поголовное истребление евреев. Однажды я спросила у одного немецкого историка, специалиста по балтийским государствам, брал ли кто из немецких историков интервью у Зандбергера, и получила уклончивый ответ.

Вероятно, в каждом районе Эстонии свои переживания и ассоциации, связанные с приходом немцев. Для моей мамы опытом стало то, что немцы сожгли ее родную деревню, а вот в курортном городке Пярну немцев встретили торжественно, что было (по крайней мере в эстонских городах) всеобщим явлением. В Пярну на углу возле кондитерской

остановилась автомашина. Оттуда вышли немецкие солдаты – веселые, с непокрытой головой, с засученными рукавами, как будто находились в летнем спортивном походе. Ведь это было время самоуверенности и победного наступления немцев. Но в руках у мужчин с приятной внешностью были автоматы и пистолеты. Так описывает это событие в своих воспоминаниях Эльсбет Парек, тогдашняя сотрудница Пярнуского музея; незадолго до прихода немцев органы НКВД арестовали ее мужа-офицера. К сожалению, сегодня очень мало осталось людей, которые могли бы описать те события глазами взрослого человека. А в период советской оккупации, начавшейся снова в 1944 году и продолжавшейся до 1991 года, эти воспоминания на уровне человеческого общения замалчивались.

Люди, окружившие немцев, задавали им разные вопросы, на которые те с удовольствием отвечали. Из кондитерской вышла женщина со свежими пирожками на большом подносе и стала предлагать немцам. Они вежливо благодарили ее. Но вдруг один из них, с приятной внешностью и интеллигентным видом, держа в одной руке пирожок, а в другой револьвер, выстрелил несколько раз в направлении моста, заметив там, вероятно, подозрительное движение. Это зрелище ошеломило ее.

Вскоре в Пярну стали задерживать и евреев. В числе других арестовали и коллегу Эльсбет Парек, ожидавшую прихода немецких спасителей. Еврейских женщин можно было встретить тут и там в качестве уборщиц с большой желтой еврейской звездой на груди. Среди них была и супруга хозяина известного в городе магазина модной одежды госпожа Бринк. Эльсбет Парек, заметив ее через дорогу, поспешила к ней и пожала ей руку в знак сочувствия. Жалость так переполняла ее, что не нашлось сил высказать слова утешения. Была арестована и учительница английского языка Пярнуской женской гимназии Катцин, ей выпала та же судьба, что и всем евреям. А мужчин-евреев на пярнуских улицах вскоре совсем не стало.

В то же время начали собираться бежавшие из Пярнуского уезда люди, чьи семьи и дома были уничтожены и разграблены отступающей Красной армией, частями НКВД, милицией и бойцами истребительных батальонов. Эти люди нуждались в еде и одежде. Комитет Красного Креста отправил Эльсбет Парек на улицу Суплузе, на одну из бывших вилл. Здесь были собраны пожитки евреев, все их движимое имущество. По разрешению коменданта немецкого оккупационного правления ей велели взять для беженцев посуду, одеяла и детскую одежду. В сопровождении солдата-охранника она прошла по всем комнатам двухэтажного здания, набитого мебелью, разной утварью, одеждой и книгами. По комнатам разгуливали немецкие офицеры, заинтересованные, прежде всего, в мехах – вероятно, чтобы отправить своим женам. Один из них встряхивал в руках боа из чернобурки, по всей видимости, выбирал с умением и толком. Вероятно, за эти «трофеи» солдатам и давали ордена. Все это зрелище вызывало подавленность, ведь награбленное свезли из домов, жители которых были обречены на гибель. Парек заметила юношескую курточку, из кармана которой выглядывала книжка, она взяла ее в руки – на ней был экслибрис доктора Хиршфелда, одного из образованнейших евреев Пярну.

Элсбет Парек пишет, что о физическом уничтожении евреев официально не говорили, но зато ходили слухи. Люди, знающие об этом, молчали – это было слишком жутко, ужасно. Больше всего шептались о том, как в синагоге убили свезенных туда еврейских детей. Произошедшее оставило тяжелейшее впечатление. О том, как все происходило, существовало несколько версий, по одной из них, мужчина в маске сделал им укол.

Один из моих знакомых помнит, что еще мальчишкой он однажды оказался у окна в тот момент, когда солдаты в немецких мундирах с оружием повели куда-то эстонских детей. Это зрелище привело его в ужас, мать подбежала к нему и оттащила от окна. В одной газетной статье времен немецкой оккупации я прочитала небольшое объявление о том, что та или иная семья расстреляна за то, что скрывала у себя евреев. В заметке говорилось, что пусть это послужит уроком для всех остальных.

Уборные в Эстонии времен немецкой оккупации. Эстонский государственный архив. Надпись на левой двери – «Только для немцев»

Вскоре с разных концов Европы двинулись поезда в Эстонию. Немцы и здесь нуждались в рабочей силе, и сюда стали свозить евреев из других оккупированных стран, например, из Франции и Чехии. В Эстонии в спешном порядке строились новые концентрационные лагеря, а также использовались постройки, ранее занимаемые репрессивными органами Советского Союза.

* * *

Весной 2006 года в Эстонском литературном музее в Тарту прошел семинар «Биография и травма», где я показывала свой фильм «Непрошенные воспоминания» и рассказывала о процессе создания фильма. Тогда же прошла и презентация книги – сборника воспоминаний женщин о немецкой оккупации.

Хелью Йыэсаар, которой тогда было 14 лет, вспоминает об одном дне 1944 года, когда она поехала на поезде в Сауэ, под Таллинном, чтоб привезти с молокозавода обрат. «Там стоял странный грузовой состав, таких вагонов я раньше не видела, потому и остановилась поглазеть. И вдруг заметила: из окон высовывались руки, державшие жестяные кружки. Стояла жара, и это была немая мольба: «Мы хотим пить, дайте воды». Но не вид этих пустых кружек наводил ужас. Страшнее было другое: совершеннейшая тишина, ни единого звука. Эта картина врезалась мне в память и теперь не исчезает».