Отверженный. Дилогия
Шрифт:
– Хорошо, но это сейчас не имеет никакого значения, – сказал князь, устав спорить. – Какую помощь ты хотел от меня получить?
– Я понимаю, что сорвал операцию. И я должен обо всём рассказать магистру и ордену. Но я хочу попробовать всё исправить.
– Ты не просто сорвал операцию, ты подставил под удар орден! – возразил Николай Константинович. – Это разные вещи. Тебя видели Андреев и Зотова?
– Врать не буду. Видели, – ответил Самойлов.
– Ты понимаешь, что если они дадут показания против тебя, да ещё если к ним добавятся показания Левашова,
– Я знаю. Но ордену ничего не грозит. У меня есть проработанная легенда – я действовал как частное лицо в интересах бизнеса нашего рода.
– Борис Афанасьевич, не хочу тебя расстраивать, но ребята из КФБ умеют допрашивать.
– Меня не успеют допросить. Я покину этот мир до допроса. Можешь быть спокоен, я не позволю поставить под удар орден и наше дело.
– Очень на это надеюсь, но всё ещё не понимаю, чем я могу тебе помочь?
– Сейчас объясню. Я очень хочу всё исправить, но случиться может всякое. Если у меня не получится, и я погибну… – граф сделал паузу, ему было трудно говорить. – В общем, я хочу, чтобы в этом случае ты обо всём рассказал ордену. Рассказал о моей оплошности и том, что я пытался всё исправить. Неизвестно ведь, при каких обстоятельствах я могу погибнуть, и как это будет выглядеть со стороны. Но нет ничего страшнее, если орден решит, что я оказался предателем и специально всё испортил.
– Сомневаюсь, что кто-то может так плохо о тебе подумать, – сказал князь. – Но я тебя понимаю. Можешь на меня рассчитывать в этом деле. Но лишь при одном условии.
– Условии? – удивился Самойлов. – Каком?
– Ты должен разобраться с этой проблемой до следующего собрания совета ордена. И отчитаться на совете о её решении. Или нерешении. Собрание состоится через восемь дней. Если ты за это время ничего не сможешь сделать, то будем решать проблему все вместе.
– Согласен, – ответил граф. – Это разумно.
Хозяин кабинета посмотрел на часы и сказал:
– Должен напомнить, что через десять минут сюда придёт мой шурин, князь Волошин. Если ты не хочешь с ним встретиться, то…
– Не хочу, – перебил Николая Константиновича его гость. – Мы уже всё обсудили, и я не вижу причин дальше отнимать у тебя время. Благодарю за понимание!
Мужчины пожали друг другу руки, и граф Самойлов покинул кабинет.
Князь Седов-Белозерский подошёл к окну и подставил лицо потоку прохладного воздуха. Нехорошие предчувствия терзали его душу, ему не очень-то верилось, что Самойлов сможет что-то исправить. Так, стоя у окна, Николай Константинович и дождался шурина.
Владимир Николаевич вошёл в кабинет в хорошем расположении, поприветствовал хозяина и тут же заявил:
– У меня немного времени, в час я обедаю в Новгороде с деловым партнёром, а туда ещё надо доехать. Поэтому сильно тебя не задержу.
– Такой серьёзный партнёр, что ты ради него едешь обедать в столицу? – удивился князь.
– Мне туда в любом случае надо по одному делу ехать, так что я просто решил совместить полезное с приятным. Ты же знаешь, я в последнее
– Я искренне рад за тебя, – сказал Николай Константинович.
– И у меня появляется в столице всё больше друзей, – добавил Волошин.
– Здесь порадоваться не могу, извини. Бизнес с людьми я одобряю, дружбу – нет. Ты это знаешь.
– Знаю, но мы не будем сейчас говорить о твоих предрассудках, – сказал Владимир Николаевич, поймал злобный взгляд хозяина кабинета, усмехнулся и добавил: – У меня есть для тебя новость, не знаю, хорошая или плохая, но она про твоего старшего сына!
– Он мне больше не сын, – мрачно произнёс князь Седов-Белозерский. – И мы, кажется, договаривались с тобой, не поднимать эту тему!
– Договаривались, – согласился Волошин. – Но думаю. Тебе стоит знать, что твой старший сын – одарённый. И что он учится в столице. Причём в престижной Кутузовской академии.
– Я рад за него, – сказал Николай Константинович. – Но для меня это плохая новость. Это значит, что шансы Андрея стать одарённым сильно уменьшились. А я на него сильно рассчитываю.
– Будем надеяться, что Сила наградит даром обои твоих сыновей.
– Я хотел бы этого больше всего. А ещё я хотел бы узнать, зачем ты разыскал Романа?
– А я никого не разыскивал, – ответил Волошин и улыбнулся. – Я ведь не просто так начал разговор с того, что у меня в столице много друзей. Так вот один из них, очень влиятельный человек и уважаемый дворянин, обратился ко мне с необычной просьбой. Он попросил меня разузнать в Петербурге кое-какую информацию.
– А при чём здесь мой сын?
– При том что мне дали вот эту фотографию и попросили узнать всё, что можно об изображённом на ней человеке.
Волошин достал из кармана фотографию и протянул Николаю Константиновичу. Князь Седов-Белозерский взял её и растерялся – со снимка на князя смотрел его старший сын Роман.
– Зачем твоим друзьям информация о моём сыне? – совсем уже мрачно спросил Николай Константинович.
– Деталей не раскрыли, возможно, просто наводят справки на всякий случай. Сейчас многие человеческие роды примечают одарённых ещё на этапе их обучения в академии, помогают учиться, назначают стипендии, а потом сразу после академии забирают на службу. Очень удобно, кстати. Видимо, Романа так и приметили. Он, скорее всего, очень одарённый. По его поведению вычислили, что он из семьи эльфов и обратились ко мне. Так что не переживай, никакого заговора против вашего рода нет – просто забавное совпадение.
– Не верю я в забавные совпадения, – пробурчал князь Седов-Белозерский. – Надеюсь, ты им ничего не сказал?
– Я пообещал подключить все свои связи и навести справки, а дней через пять скажу, что интересующий их парень, скорее всего, простолюдин, так как ни на кого из выбракованных в этом году аристократов он не похож, – ответил Волошин, положил фотографию в карман и пояснил: – Надо будет вернуть потом друзьям.
– Благодарю! – сказал Николай Константинович. – Лишние проблемы мне совсем не нужны.