Отверженный. Дилогия
Шрифт:
– Не стоит благодарностей. Твои проблемы – это также и проблемы моей сестры. А я её люблю и зла ей не желаю. Так что не переживай на этот счёт. Но не рассказать об этом я не мог.
– Хорошо, что рассказал. А имена своих друзей не назовёшь?
– Ты же знаешь, что не назову, – ответил Волошин и улыбнулся. – Я и так рассказал тебе слишком много. И надеюсь, если ты решишь навестить своего сына в Кутузовской академии, то придумаешь какую-нибудь другую версию, как ты его нашёл.
– Не решу. Но я тебя понял. Этот разговор останется между нами. И я очень надеюсь,
– Только фамилию, – ответил Волошин. – Если всё же решишь его навестить или просто собрать о нём информацию, знай – он теперь студент Кутузовской академии Роман Андреев!
– Что? – воскликнул князь Седов-Белозерский, после этого у него от волнения перехватило дыхание, и следующую фразу он уже еле выдавил из себя: – Как ты сказал? Андреев?
– Да. Андреев. А что ты так бурно реагируешь? Не нравится его новая фамилия? Мне кажется, он взял её в честь младшего брата.
– Всё хорошо, – ответил Николай Константинович. – Я просто не выспался, не обращай внимания.
– Ну если хорошо, то тогда я пойду, – сказал Владимир Николаевич. – Не люблю гнать по трассе опаздывая.
– Счастливого пути!
Шурин покинул кабинет, а князь Седов-Белозерский подошёл к своему столу и взял в правую руку бутылку с можжевеловкой. Левой со злостью смахнул со стола маленькие стопки и налил водку в кофейный бокал объёмом в триста пятьдесят миллилитров. Залпом его осушил. После этого швырнул бутылку с остатками водки в стену, смахнул со стола ноутбук и сел в кресло.
Николай Константинович закрыл глаза и обхватил голову руками, пытаясь сдержать в себе эмоции. Хватило его ненадолго. Сначала быстро покрылась изморозью столешница, в которую упирались локти князя. Затем, когда, весь стол обледенел, процесс перекинулся на пол. Будучи не в силах больше держать в себе ярость и досаду, Николай Константинович ударил кулаком по столу и взревел. Стол рассыпался, как рассыпается роза, которую достали из жидкого азота и уронили на пол.
Седов-Белозерский вскочил с кресла, схватил его за спинку и швырнул в стену. Пока он, замахиваясь, держал кресло в руках, оно тоже успело замёрзнуть и от удара об стену разлетелось на тысячи осколков, будто было стеклянным. Глаза князя излучали пронзительный синий свет, а руки были покрыты толстым слоем инея. Всё, до чего он дотрагивался, превращалось в лёд и рассыпалось.
Но этого Николаю Константиновичу показалось мало, и он начал швырять во все стороны холодные молнии и ледяные стрелы. Буквально за две минуты кабинет превратился в замёрзшие руины.
Князь отдышался, немного успокоился и вытянул вперёд правую руку. Усилием воли заставил её вернуть себе нормальный вид, после чего быстро залез в карман брюк и достал оттуда мобильный телефон. Набрал номер и стал ждать ответа. Почти сразу же из динамика раздался голос Самойлова:
– Николай Константинович?
– Да, это я, – сказал князь, стараясь голосом не выдавать своего волнения. – Я тут знаешь, что подумал, Борис Афанасьевич? Ты когда поймаешь этого Андреева, в расход его не пускай. Есть у меня одна задумка
У Николая Константиновича не было никаких задумок, но не мог же он открытым текстом сказать, что тот самый студент Андреев, который создал «Русскому эльфийскому ордену» столько проблем – его старший сын Роман и по совместительству внук магистра ордена. Князь знал, что до встречи с Самойловым он что-нибудь придумает, сейчас же нужно было просто дать установку сохранить сыну жизнь.
– Я Вас понял, Андреева трогать не будем. Попридержим его до дополнительных распоряжений. Но боюсь, как бы его Левашов уже не того. Он же поэтому и выкрал их с Зотовой, что хотел как можно быстрее убить. Возможно, уже и покончил с ними, а может, как раз сейчас где-нибудь мучает, добивает.
Князя Седова-Белозерского накрыла очередная волна неконтролируемой ярости, подогреваемой чувством бессилья, его правая рука снова покрылась инеем, и телефон, мгновенно превратившись в кусок льда, рассыпался в ладони. Кабинет сотряс оглушительный рёв, а сквозь уже и так разрушенные стены в разные стороны полетели новые ледяные колья и молнии.
Глава 8
Спал я плохо и проснулся относительно рано – когда встал с кровати, часы на стене показывали без четверти восемь. То, что я ночью принял за гостевую комнату, на самом деле оказалось апартаментами, состоявшими из гостиной, спальни и санузла. После состоявшегося накануне разговора с Милютиным я понимал, что мне в этом месте, возможно, предстоит провести не один день, поэтому торопиться было некуда, и я не спеша направился в душ. В ванной комнате обнаружил тапочки и банный халат. Это было кстати – опять надевать грязную куртку Левашова не хотелось.
После душа я отправился изучать апартаменты. В гостиной обстановка была довольно скромной и состояла из небольшого стола, двух стульев, диванчика и телевизора не стене. На столе я обнаружил пульт от телевизора, телефонную трубку с одной кнопкой, корзину с фруктами и поднос, на котором стояли бутылка воды, бутылка лимонада и два стакана. На одном из стульев был аккуратно сложен комплект какой-то униформы. Рядом стояли ботинки. Это явно было приготовлено для меня, но переодеваться я не стал – удобный махровый халат и мягкие тапочки меня пока вполне устраивали.
Я налил в стакан лимонад, сделал несколько глотков и понял, что очень хочу есть. Два банана и яблоко помогли справиться с чувством голода. Так как заняться было решительно нечем, я уселся на диван, включил телевизор и приготовился узнать последние новости. Но сделать это мне не удалось. Раздался стук в дверь, она сразу же отворилась, и в комнату вошёл Зотов.
– Доброе утро! – поприветствовал меня князь. – Смотрю, тебе не спится.
– Доброе утро, Фёдор Сергеевич! – ответил я. – Если честно, не до сна. Всю ночь разная ерунда снилась, лучше уж телевизор посмотреть. И извините, что я в таком виде, знал бы, что Вы придёте – переоделся.