Ответный удар
Шрифт:
— Перед вами образцы специальной трехслойной брони. Внешний слой — сверхпрочная сталь с особой кристаллической структурой. Средний — композитный материал нашей разработки. Внутренний…
— Это все хорошо, — перебил его Лаврищев. — Но выдержит ли она попадание бронебойного снаряда? Вот что меня интересует.
— Сейчас проверим, — я махнул артиллеристам. — Первый выстрел — стандартный бронебойный с дистанции сто метров!
Грянул выстрел. Бронелист даже не дрогнул — снаряд срикошетил, оставив лишь
— Любопытно, — Лаврищев поднес к глазам бинокль. — А из новой пушки?
Следующий выстрел был еще громче. На этот раз снаряд расплющился о броню, но не пробил ее.
— Впечатляет, — один из приемщиков что-то быстро записывал в блокнот. — Но это еще не все условия испытаний.
Два часа мы методично расстреливали бронелисты из разных орудий, с разных дистанций, под разными углами. Броня держала все. Даже когда притащили трофейную немецкую пушку с бронебойно-фугасными снарядами, результат остался тот же.
— Что ж, — Лаврищев вытер пот со лба. — Впечатляет, товарищ Краснов. Такой брони я еще не видел. Даже у немцев.
— Это еще не все, — я кивнул Сорокину. — Покажите им результаты испытаний на прочность.
Молодой инженер развернул графики:
— При той же толщине наша броня на сорок процентов легче немецких аналогов. И держит температуру до тысячи восьмисот градусов.
Лаврищев взял папку с документами:
— А производство? Сможете выдать нужный объем в срок?
— Пройдемте в цех, — я указал на новый корпус. — Покажу вам нашу автоматическую линию.
В мартеновском было жарко. Над головой с легким гудением скользили мостовые краны, внизу сновали рабочие в асбестовых костюмах. Сквозь бронированные смотровые окна было видно, как в печах кипит добела раскаленная сталь.
— Полная автоматизация, — я показал на центральный пульт управления. — Температурный режим контролируется с точностью до градуса. Система Бонч-Бруевича позволяет следить за всеми параметрами плавки.
— А производительность? — спросил один из приемщиков.
— Двести тонн брони в сутки. Через месяц выйдем на полную мощность, пятьсот тонн.
Лаврищев присвистнул:
— Серьезно… А качество при таком объеме?
— Проверяем каждый лист, — я указал на лабораторию за стеклянной перегородкой. — Рентген, ультразвук, механические испытания. Брак исключен.
Комиссия еще час придирчиво изучала документацию, проверяла образцы, опрашивала мастеров. Наконец Лаврищев собрал бумаги:
— Что ж, товарищ Краснов, впечатлен. Такого сочетания качества и объемов производства я еще не видел. Готовьте документы, будем подписывать акт приемки.
Когда военные уехали, я поймал себя на том, что впервые за утро перевел дух. Величковский вытирал платком вспотевшую лысину:
— Ну что, Леонид Иванович, кажется, получилось?
— Получилось,
Впрочем, после отъезда военной комиссии я задержался в заводоуправлении допоздна. В приемной уже не стучала машинка секретаря, только из цехов доносился привычный гул производства.
Протасов, наш главный инженер, в третий раз проверял график работ на время моего отсутствия:
— Значит так, Леонид Иванович. Первую партию брони пускаем через три дня. К вашему возвращению как раз будут результаты.
— А новая мартеновская печь? — я просматривал чертежи.
— Монтаж закончим к следующей неделе. Величковский лично проследит за наладкой.
В кабинет без стука вошел Рудаков, начальник производства:
— Извините, Леонид Иванович. По поводу поставок кокса из Кузбасса.
— Знаю, — я достал из сейфа папку. — Вот договоренность с Наркоматом путей сообщения. Два маршрута в неделю, внеочередной пропуск составов. Проблем быть не должно.
Рудаков с облегчением кивнул:
— Тогда справимся. Бригады уже работают по новому графику, производительность растет.
— Что с автоматикой в третьем цехе?
— Зотов доложил, что система Бонч-Бруевича работает без сбоев. Даже старые мастера признали, что с ней проще.
Я встал из-за стола:
— Хорошо. Теперь главное… — я посмотрел на обоих. — Пока меня не будет, никакой самодеятельности. Все строго по утвержденным планам. Любые отклонения, немедленно телеграмму в Ригу.
— А если… — начал было Рудаков.
— Если что-то серьезное — решение через Протасова. Он остается за старшего.
Уже в дверях я обернулся:
— И еще. Завтра приедут корреспонденты из «Правды». Ничего им не показывать, кроме того, что написано в официальном разрешении. Особенно новую броню.
До своей квартиры неподалеку я добрался затемно. Степан, мой шофер, что-то насвистывая, уехал на скрипучем «Форде» в гараж. В доме пахло свежезаваренным чаем, Агафья Петровна, старая экономка, успела приготовить ужин и ушла. Она все равно приходила ко мне, чтобы убраться и приготовить кушать.
Только я успел перекусить, как пришел мой бухгалтер. Я усадил его перед собой в гостиной.
Котов сидел в кресле, раскладывая на столе какие-то бумаги:
— Все готово, Леонид Иванович, — он протянул мне тонкую пачку документов. — Здесь договор с фирмой Круппа на поставку оборудования, командировочное предписание от ВСНХ, и… — он понизил голос, — остальные бумаги.
Я пролистал документы. Под официальными договорами лежали несколько листков с зашифрованными банковскими реквизитами и письмо от старого знакомого отца из Риги.