P.S. Я все еще люблю тебя
Шрифт:
Я приклеиваю вокруг сердца белые безделушки горячим клеем, и вслух интересуюсь:
– Следует ли нам приготовить особый завтрак для папы? Мы могли бы купить одну их тех соковыжималок в торговом центре и приготовить свежевыжатый грейпфрутовый сок. И мне кажется, я видела онлайн вафельницы в форме сердца не очень дорого.
– Папочка не любит грейпфрут, – говорит Китти. – И к тому же, мы едва ли пользуемся нашей обычной вафельницей. Как насчет того, чтобы вместо этого просто нарезать вафли в форме сердца?
– Это будет выглядеть так безвкусно, – усмехаюсь я. Но она права. Нет
Но затем она предлагает:
– А что, если мы используем наш резак для теста, чтобы сделать блинчики в форме сердца? И добавим красный пищевой краситель?
Я широко ей улыбаюсь.
– Умничка!
Так что, возможно, в ней все-таки есть немного и от меня.
Китти продолжает.
– Мы могли бы также добавить красный пищевой краситель в сироп, чтобы выглядело как кровь. Кровавое сердце!
Нет, неважно. Китти похожа только на себя.
25
Ночью перед днем Святого Валентина меня вдруг осеняет, что открытки для Питера будет недостаточно, и что пирожки с вишневой начинкой – фантастическая идея, поэтому я просыпаюсь до восхода солнца, чтобы они были свежими, и теперь кухня выглядит как место преступления. По всем столешницам и плиткам размазан вишневый сок. Это кровавое побоище, вишнево-кровавое побоище. Хуже, чем когда я пекла торт «Красный бархат» и красный пищевой краситель попал на плитку на фартуке. Чтобы его оттереть, мне пришлось использовать зубную щетку.
Но пирожки мои получились идеальными, словно из мультфильма, – каждый пирожок золотистый и домашний, с зазубренными краешками и маленькими дырочками, чтобы выходил пар. Мой план – принести их к обеденному столу; знаю, Питер, Гейб и Даррелл их оценят. Я также угощу Лукаса. И Крис, если она появится в школе.
Я пишу Питеру, что меня не надо подвозить, поскольку мне хочется добраться туда пораньше и положить валентинку в его шкафчик. Есть что-то милое в валентинке в шкафчике: когда ты об этом думаешь, шкафчик очень походит на почтовый ящик, а все знают, что письма, отправленные по почте, гораздо романтичнее, чем просто бесцеремонно врученные лично.
Китти спускается вниз около семи, и мы вдвоем накрываем прекрасный праздничный стол для папы с валентинками от меня, Китти и Марго, расставленными вокруг его тарелки. Я оставляю ему два пирожка. Я пропущу бурную реакцию, потому что не хочу попасть в школу позже Питера. Он всегда подъезжает почти впритык, так что думаю, будет достаточно прибыть всего на пять минут раньше.
Добравшись до школы, я незаметно просовываю валентинку в шкафчик Питера, а затем отправляюсь в столовую ждать его.
Но когда я вхожу, он уже там, стоит у торгового автомата с… Женевьевой. Его руки лежат на ее плечах, и он сосредоточено с ней разговаривает. Она кивает, потупив глаза. Что бы могло так ее расстроить? Или же это просто спектакль, способ
Вот вам и День Святого Валентина, и у меня такое чувство, как будто я вмешиваюсь в разговор своего парня и его бывшей подружки. Он для нее действительно просто хороший друг или это нечто большее? С ней у меня такое чувство, что это всегда нечто большее, догадывается он об этом или нет. Обменялись ли они подарками в память о прошлом? Неужели я параноик или это то, что делают бывшие, которые все еще остаются друзьями?
Она замечает меня, потом что-то говорит Питеру, проходит мимо и выходит из столовой. Он шагает ко мне.
– С Днем Святого Валентина, Кави. – Он обхватывает меня руками за талию и поднимает для объятия, словно я ничего не вешу. Опуская меня вниз, он говорит, – Мы можем поцеловаться на публике, раз сегодня праздник?
– Для начала, где моя валентинка? – спрашиваю я, протягивая руку.
Питер смеется.
– Блин, она в рюкзаке. Боже. Такая жадная. – Что бы там ни было, могу сказать, что он взволнован, что, в свою очередь, заставляет меня тоже волноваться. Он берет меня за руку и ведет к столу, где лежит его рюкзак. – Сначала присядь, – приказывает он, и я повинуюсь. – Закрой глаза и протяни руку.
Я так и делаю, и слышу, как он расстегивает сумку, а затем кладет что-то в мою ладонь, клочок бумаги. Я открываю глаза.
– Это стихотворение, – говорит он. – Для тебя.
И сияние луны навевает мне сны
О прекрасной моей Ларе Джин.
Если всходит звезда, в ней мерцает всегда
Взор прекрасной моей Лары Джин.
Я притрагиваюсь рукой к губам. Прекрасная Лара Джин! Я даже не могу в это поверить.
– Это самое лучшее, что для меня кто-то когда-то делал. Я могла бы сжать тебя в объятиях до смерти прямо сейчас, настолько я счастлива. Я представляю его, сидящего дома за письменным столом и строчащего ручкой по бумаге, и совершенно всецело влюбляюсь в него. От этого меня пронзает дрожь. Потоки электричества с головы до пят.
– Правда? Тебе нравится?
– Мне безумно нравится. – Я обнимаю его и сжимаю изо всех сил. Я положу эту валентинку в шляпную коробку и когда буду старой как Сторми, достану ее, посмотрю и вспомню именно этот момент. Бог с ней, с Женевьевой; бог с этим со всем. Питер Кавински написал мне стихотворение.
– Это не единственный подарок, который я принес тебе. Он даже не самый лучший. – Питер отстраняется от меня и вытаскивает маленькую бархатную коробочку для ювелирных изделий из своего рюкзака. Я ахаю. Довольный, он говорит, – Поспеши и открой ее уже.
– Это значок?
– Лучше.
Мои руки подлетаю ко рту. Это мой кулон – медальон в форме сердца из антикварного магазинчика его мамы, тот самый кулон, которым я восхищалась в течение многих месяцев. В Рождество, когда папа сказал, что кулон продан, я подумала, что он исчез из моей жизни навсегда.