P.U.M.E.
Шрифт:
Аеон закрыт тяжёлой и чёрной, как смерть, мантией. Он достаёт руку из-под своего одеяния и выпрямляет её перед собой. Это протез, а вместо кисти на нём массивный механизм. Он имеет округлую форму и выгнут от носителя, а в его центре горит м-кварк кристалл. Механизм начинает закручиваться, как автомобильное колесо, кристалл светится и образует видимое кольцо из Пумы. Элис, подумав, что это оружие, укрепляет окружающий нас барьер. Вдруг, змеемолнии изменяют направление и их засасывает во вращающийся механизм. Яркое свечение и скрежет. Кольцо из пумы вокруг механизма увеличивается и чернеет. Вскоре барьер занимает всё пространство перед Аеоном, увеличившись во все стороны, он упирается в стены, пол и потолок.
— Неужели он нашёл способ, как бороться даже с такими как
В это время Аеон отцепляет механизм, пропускает андроидов вперёд, передав одному из них свой щит. Отряд боевых роботов набирает скорость, а расстояние между нами постоянно сокращается. Пятнадцать метров, десять. Что делать? Я наспех создаю магниты на полу, в попытке замедлить их неумолимый марш, но колесо вновь закручивается и магниты пропадают. Тоже происходит и с огнём, и с молнией. Каждый раз, когда мы пытаемся атаковать с помощью Пумы, барьер лишь чернеет. Вражеский отряд уже совсем близко. Семеро андроидов проходят в комнату, а Аеон и Теодор стоят в проходе. Чёрные глаза Теодора смотрят в пол. Его конечности висят, как у куклы. Роботы делятся по трое на две группы, одна из которых идёт по правую сторону, а другая — по левую. А тот, что со щитом стоит по центру. Ещё несколько шагов, и они попадутся в ловушку. Я выпрямляюсь и смотрю Аеону в глаза.
— Что. Тебе. Нужно, — процеживаю сквозь зубы я.
— Ты не способен понять этого, поэтому и объяснять я тебе ничего не буду. Схватить их! — приказывает Аеон.
Андроиды, как один механизм, разом делают шаг. Элис уже готовится к тому, чтобы убрать барьер, но не успевает. Механизм на груди центрального робота закручивается и всасывает барьер под собой.
— Назад! — кричит Аеон.
Поздно.
Груда металла, не успев даже развернуться, падает в открывшуюся под ними дыру. Нам сыграл на руку этот барьер, в один момент он стал настолько тёмным, что перестал пропускать свет. Поэтому Аеон ничего и не заподозрил. Стоит отдать должное Элис, она умело скрыла присутствие самого барьера. Даже зная, что он там есть, я его совсем не ощущал. Она постоянно испускала из себя Пуму, как бы создавая шум, не позволяющий распознать наличие «двойного дна».
— Две малолетние мрази. Твари, — Аеон хватается за волосы и начинает истерично хохотать. — Я всё равно вас. Всё равно… Поймаю вас. Мне уже нечего терять, — он сбрасывает с себя мантию и создаёт пол, закрывая дыру. — Почему же вы не можете понять, что Катарсис — следующая ступень эволюции человечества. Вы стоите на пути у научного прогресса! — вопит Аеон, а затем сжимает кулак.
Голова Теодора дёргается, а его руки поднимаются. Его глаза быстро пробегают по окружению и останавливаются на мне. Он срывается с места и прыгает на меня.
— Сайм-он… Убега… — доносится от него.
Доносится настоящим голосом Теодора.
Аеон вновь сжимает руку и испускает Пуму, после чего Теодор падает на пол и извивается, прямо как тогда в баре.
— Какой непослушный пёсик, — насмешливо произносит Аеон. — Нужно почаще тебя наказывать.
Элис резким выпадом направляет в сторону магистра лезвие из Пумы, но Аеон успевает среагировать, отбивая его барьером в форме пятиугольника.
Теодор медленно встаёт. Я смотрю в его глаза, из них ручьём текут слёзы. Он ещё что-то чувствует. Он ещё жив!
— Сайм… — его тело вновь скручивает, после чего он резко выпрямляется.
— Сука, думал оставить тебе зрение, чтобы ты мог видеть, как убиваешь своего друга, но ты не оставляешь мне выбора. Паразит, активация.
Тело Теодора скручивает в третий и в последний раз. Его правая рука тянется к поясу и достаёт из него кинжал.
— Узнаёшь? — спрашивает меня тело Теодора. — Тот самый, что почти перерезал тебе горло, а сейчас я закончу начатое.
Мне нужна защита. Хоть что-нибудь. Базовый метод. Самый простой прямоугольник, два метра в высоту, метр в ширину, прочный. Я сжимаю руку. Прямоугольник появляется, но не там, где нужно. Он позади уже летящего на меня с целью убийства Теодора. Я неуклюжим рывком уворачиваюсь, а затем, взмахом руки, притягиваю
— Я твой противник! — кричит она, обращаясь к Аеону.
— Да какой ты противник? Ты ведь неспособна даже… Архк, — Аеон теряет равновесие и почти падает.
Вокруг него кружат сотни тонких как человеческий волос, почти незаметных лезвий. Я оборачиваюсь на Теодора. Его тело вновь бежит ко мне. Я напрягаю руку и создаю барьер, а затем отталкиваю Теодора от себя. Быстро представляю магнит и приковываю своего друга к земле. Все его кибернезированное тело трясёт. Подшипники, гидравлика, кибер-мышцы сжимаются и разжимаются. Его голова поднимается и опускается, он сильно бьётся затылком о пол. Я прикладываю ещё больше силы в магнит и намертво прибиваю его к земле. Только его глаза способны двигаться, они крутятся как безумные вокруг своей оси, а затем останавливаются на мне. Мне всё ещё кажется, что он живой. Шаг. Ещё шаг.
— Саймон, что ты делаешь, блять. Убей его! — кричит Элис.
Я прикасаюсь к голове Теодора и пытаюсь проникнуть в его сознание…
Я стою на небольшом постаменте. Вокруг, когда-то бесконечное, когда-то занимающее весь горизонт и вертикаль, цветочное поле. Сейчас тут лишь пепел, обгоревшая земля и чёрные, как после ядерной зимы или извержения супер-вулкана, грязные и пыльные облака. Тут холодно. С неба сыплются осадки — снег вперемешку с мраморного цвета золой. Кругом тысячи и сотни тысяч могильных камней: круглые, овальные, квадратные, в форме креста. Я поворачиваю голову. Теодор. Он сидит на коленях, его тело скрючено в ужасающей форме. Плечи напряжены и подняты наверх, голова откинута назад так, что его застывшие без движеня глаза смотрят на меня. Грудной отдел позвоночника явно вытянут вперёд, а шейный и поясничный отделы натянуты назад. К его спине прикреплена страшная машина, издающая, бьющий по ушам, низкочастотный звук. У механизма за его спиной множество тонких лапок, которые обвивают тело Теодора с такой силой, что кожа кровоточит, и пять широких лап, состоящие из сотен соединённых в цепочку металлических пятиугольников. По одной на каждую из конечностей и одна, входящая в затылок. Он смотрит в мою сторону, но сквозь меня. Не знаю, видит ли он вообще. Существует ли до сих пор Теодор? Мышцы его челюсти напрягаются и расслабляются. Кажется, он посылает мне какой-то сигнал. Я прикасаюсь к его окровавленному лбу и проваливаюсь глубже.
Только что наши сознания лишь граничили друг с другом, а уже сейчас наши души сплелись в прочную верёвку…
Чёрная, как его белки, темнота.
Мрак и тьма.
Ничего не существует.
Я заглянул в бездну, и она меня поглотила…
Вдруг голос, почти ангельский, совершенно спокойный и неуместный для окружения, если окружение “тут” — вообще существует:
— Привет.
Знакомый и такой родной голос.
— Тео, это ты?
— Мы, Саймон. “Мы”.
— Где ты?
— “Мы” — “Тут”. Бесконечный конец и конечная вечность. “Тут” почти не существовало меня, пока не стало тебя. Был лишь холод и образы меня там, с той стороны. А теперь мы “Тут”. “Мы”, пожалуй, в той части человеческого сознания, которой и не существует, пока существует человек. На сотни порядков глубже самого глубокого подсознания.