P.U.M.E.
Шрифт:
Меня всего трясёт. Нижняя половина лица перемазана грязью, слюнями и соплями. Дыхание сбито, а сердце покалывают тысячи иголок. Мне холодно. Мне так холодно! Я пытаюсь согреться с помощью Пумы, но не получается. Метод, который мне подсказал главный Фей’джи, спасший меня от смертельных минус 80 градусов, не помогает мне сейчас. Лёд, овладевающий моей душой, нельзя растопить. Меня не согреют тысячи одеял. Кажется, я могу охладить любую звезду, окажись я внутри неё. Морозная пустота внутри меня поглотит любой жар. //Diary |10.01.2726 | Неужели моё решение убить Мистера Х было ошибочным? Стоило ли оно того? Мне так страшно… И мне так
Сквозь заплывшие глаза я вижу, как ко мне движется силуэт. Мягкие шаги прожимают под собой зеленоватую траву. Яркие лучи градиентного света освещают её милое лицо. Она садиться рядом, прямо на землю, и кладёт мою голову на свои колени. Её тёплая рука греет мою щёку, расчёсывает скомкавшиеся волосы. Вечер. Совсем недавно яркий свет м-кварк кристаллов перестал бить в глаза, отражаясь от стёкол и зеркал.
— Представляешь, — нежно произносит она. — Мы научились контролировать яркость свечения этих кристаллов. А когда-то тут был вечный день. Я шмыгнул и ещё глубже зарылся в её колени.
— Они постоянно испускают Пуму, не знаю сколько лет или тысячелетий, но постоянно и их эффективность не снижается. Валентин разработал технологию, которая позволяет преобразовывать Пуму в оптическую иллюзию, а Альбштейн придумал как обманывать датчики корабля, чтобы неприятели думали: «Чёрная дыра! Разве мы не на предельном расстоянии от неё? Нам нужно разворачиваться и скорее!» — Элис забавным голосом исковеркала мои слова.
Я издал звук из семейства смеха, но звучал он как булькающий храп гоблина.
— Он был моим первым за такое долгое время другом… — прокряхтел я забитым мокротой горлом.
Элис наклонилась и поцеловала меня в лоб.
— Ты немного запачкался.
— И затылок сильно болит. И висок…
— А ты представь, как дереву было больно, — она хихикнула, а затем помогла мне подняться. — Пойдём, покажу тебе одно ну-у-у очень интересное место.
Мы спустились с небольшого склона, на котором находилось дерево, и зашли в город. Глаза щиплет, и они сильно болят. Разговаривать совсем не хочется. Хорошо, что Элис всё это время молчит. Здания сменяют друг друга, людей стало куда меньше, чем днём. Может, причина в том, что уже стемнело, а, может, и в чём-то другом.
Элис вдруг остановилась.
— Нам вон туда, — она показала на один из множества окружающих нас подъездов.
— А что там?
— Моя комната.
Мы не спеша поднялись на 3-й этаж, повернули направо и остановились у самой обычной деревянной двери. Элис достала ключ и приложила его к ручке.
Как только мы зашли внутрь комнаты-квартиры, я тут же был отправлен в душ.
Миниатюрный туалет встретил меня согревающим уютом. Приятный для ног пупырчатый коврик, зеркальце в форме облака висит над белоснежной раковиной, а рядом с ним, на первый взгляд хаотично, расставлены бутыльки с косметикой, там же нежно розовая зубная щётка. Напротив — унитаз, а рядом — душевая кабинка с двумя матовыми стенками из стекла. Я с большим усилием стянул с себя задубевшую от грязи одежду, обронив несколько шматков чёрно-коричневой грязи на бирюзовый коврик, от чего тот явно потерял в уюте; А затем зашёл в душ. Я повернул вентиль с холодной водой и приготовился заходить под напор. Обожгло сначала кисть, затем ступни. Чистая и такая холодная вода стекает по щекам, обращаясь в мутноватую субстанцию, перемешиваясь с грязью и маленькими обрывками
Я сижу тут уже около двадцати минут, приходя в себя, следя за каждой капелькой воды, стекающей в слив. Как мне хочется, чтобы этой дырки в полу не существовало, чтобы горячая вода постепенно накапливалась, утапливая меня в своих, бесспорно приятных, объятиях.
Ещё спустя пятнадцать минут я понимаю — пора выходить, хоть и очень не хочется. Я уже давно отмыл всю грязь и негатив от произошедшего за последние несколько дней, под таким приятным напором воды. По крайней мере: всё, что могло отмыться — уже отмылось. Пора выходить, но мне абсолютно не хочется.
Распахнув дверь и выйдя из кабинки, я заметил пропажу своей грязной одежды и появление совсем новенькой и чистой. Белая хлопковая пижама села на меня отлично.
— Долго ты, — сказала Элис, услышав открывающуюся дверь.
— Так получилось, но мне это было необходимо.
Приятная глазу комната выполнена в пастельных цветах. Она совсем не большая, но, пожалуй, для одного человека — самое то. Я прошёл в гостиную-спальню.
— Кушаете вы в столовых? — спросил я.
— Да, но, если ты голоден, у меня есть немного припасов.
— Не откажусь, — радостно ответил я, падая в обволакивающий диван.
Девушка подскочила, нагнулась к тумбочке и достала упаковку песочного печенья.
— Хочешь что-нибудь посмотреть? — спросила она, намекая на стоящий предо мной телевизор. — Чай?
— Не очень… Зелёный, без сахара. Почему на улице было так мало людей, а свет в окнах не горел? Где все?
— Ты же слышал, война началась. Постепенно все разлетаются, раньше тут было вообще не протолкнуться, — ответила Элис, поставив горячие кружки на прикроватную тумбочку. — Ты как?
Вопрос, словно ведро холодной воды, вылитое на голову в горячий солнечный день, заставил всё тело сжаться. Я промолчал. Тогда Элис села ко мне и взяла меня за руку.
— Смотри, — она показала пальцем на шкаф справа от нас. — Там наше с тобой детское фото. Сейчас.
Элис напрягла руку, и рамка плавно подлетела к ней. На фотографии запечатлена двуместная коляска, в ней двое младенцев. Один в синем комбинезоне, а другой в розовом. Рядом стоят какие-то люди. Дети беззаботно улыбаются.
— Это мы?
— Мы, Сай.
— Такие счастливые.
— Да…
Элис отправила снимок обратно на полку.
— Спасибо, что спасла меня. И за то, что заботишься, — поблагодарил я.
Она повернулась и нежно на меня посмотрела.
//Diary |10.01.2726|
Привет, дневник, давно ничего не писал. Последние несколько дней прошли ужасно… Даже думать об этом не хочу. Из хороших новостей — мы всю ночь проболтали с Элис. Я решил пока ничего серьёзного не спрашивать, не хочу ещё больше нагружать себя. Кажется, я снова влюбляюсь в неё. Хотя может и не стоит. Боюсь, что всё будет как в прошлый раз. А вдруг она просто сбежит, как тогда? У меня же тогда вообще никого не останется. Джинбея убили, Теодор… Не знаю. Элис сказала, что завтра пойдём знакомиться с каким-то Альбштейном. Хотя, по её словам, я с ним уже знаком. А ещё она хочет показать мне, цитата: «очень крутое место.» Пожалуй, это поможет мне отвлечься. Пора спать.