Падение Флавиев

Маркевич Максимилиан

– Граждане Рима! – заговорил негромко Домициан. – Сегодня, одно известие очень огорчило нас. Это известие касается нашей личной жизни. И хотя, мы могли бы умолчать об этом и закрыть глаза на данное преступление, тем не менее, как правитель великой империи, мы не можем быть выше закона, который один для всех. На нашем примере мы показываем, что только тогда, когда каждый из нас с совестью будет выполнять все законы, мы достигнем благополучия и процветания. С малых дел начинаются великие. Все вы видите актера Париса. – и он указал на него. – Мы узнали, что он соблазнил нашу супругу, вашу императрицу и прелюбодействовал с ней. Что ты, Парис, скажешь в свое оправдание?

– На

колени! – приказал актеру Фуск.

– Повелитель! – взмолился Парис, становясь на колени. – Клянусь всеми богами, я не знал, кто она. А если бы знал, то никогда бы не прелюбодействовал с ней. Я не женат и не совершал преступления. Это она во всем виновата… это она меня обманула… скрыла, что замужем.

Послышались оскорбления в сторону Париса и недовольные крики.

– И если Парис юн и неженат, то про Домицию Лонгину такое сказать нельзя. Замужняя, мать и она прелюбодействовала с ним! – продолжил император. – Домиция, императрица наша, выйди к нам! – объявил Цезарь.

Он только хотел было отправить Корнелия, чтобы вытащить ее из паланкина, как она предстала голая перед всеми на площади. Граждане охнули и затихли. Августа как ни в чем не бывало стала рядом с супругом, осматривая собравшихся.

– Что ты, можешь сказать в свое оправдание? Кто кого соблазнял? – спросил Флавий.

– Парис мужчина и, естественно, он во всем в ответе.

– Граждане Рима! – пафосно обратился к ним Домициан. – Что вы посоветуете сделать с ними, каждый из которых отрицает свою вину перекладывая на другого?

– Казни! Казни! Казни! – скандировала толпа.

– Мы, имея полномочия претора [54] , объявляем! Ты, Парис, вступивший в интимную связь с императрицей, даже по неведению, приговариваешься к смерти через fustuarium.

– Нееееет! – прокричал Парис и хотел подползти к императору. – Только не через побитие палками! Прошу, повелитель! Смилуйся! Я жить хочу! – но его остановили преторианцы.

– Граждане Рима! Вы готовы помочь нам исполнить это наказание?

54

Претор – государственная должность. Первоначально избирался один претор, но уже с 242 года до Р.Х. стало избираться два претора – городской претор (praetor urbanus), ведавший судебными процессами между римскими гражданами, и претор для ведения дел между римскими гражданами и чужестранцами или между самими чужестранцами

– Дааааа! – прокричали жители.

– Тогда сейчас вы получите палки и приступайте к исполнению справедливости.

Сто палок размером в гладиус начали раздавать преторианцы всем желающим.

– Что же касается императрицы!? Она пешком и голой отправится во дворец, где получит пятьдесят ударов розгами. – В этот раз в толпе послышалось разочарование. – Приговор окончателен и оспариванию не подлежит! – досказал Домициан и сел в паланкин.

– Императрицу охранять по пути во дворец, повелитель? – поинтересовался Фуск, заглядывая в паланкин.

– Да, конечно. – ответил император. – Только никаких ей поблажек.

– Разумеется, владыка. Куда поедешь, во дворец?

– Позже, сейчас в храм Исиды хотим.

Шестеро рабов подняли на шестах паланкин императора и в сопровождении преторианцев отправились в одну сторону, а голая императрица с четырьмя охранниками в другую. На площади же римляне упивались избиением палками Париса, да так, что еще долго не останавливались после того, как он уже перестал дышать.

Храм Исиды представлял собой

не столь огромное и помпезное строение, как остальные храмы Рима по той простой причине, что египетский культ матери богов Исиды – богини земли и плодородия, символическим образом которой является корова, в столице мира не любили. Этот храм был очень популярен среди юных девушек, поскольку рядом с ним прогуливались свободные юноши, в надежде завязать знакомство. Его несколько раз разрушали, а потом восстанавливали. Последний раз он был обновлен и улучшен Домицианом, как благодарность за спасение в одеяниях служителя Исиды.

Император приехал на Марсово поле тайно, никто его не встречал. Он спокойно рассматривал со всех сторон храм и о чем-то размышлял. После долгого осмотра вошел внутрь. Завидев жреца, он потребовал отдать ему свои одеяния. Облачившись и закутавшись в них поверх пурпурной тоги, он стал молиться вслух:

– Богиня Исида, четырнадцать лет назад ты меня спасла, и я верю, что не просто так. Направь меня, укажи правильный путь, не допусти ко мне горе и несчастье. Я богобоязненный правитель и делаю все, чтобы количество храмов увеличивалось. Ведь не для себя я их созидаю, но для всех и иду на жестокие действия только ради порядка в империи. Дай знак, Исида! Дайте знак, о боги Рима. Дайте знак равному вам, дайте знак свыше, что я все делаю правильно. Дайте знак богу Домициану Флавию!

Лишь к вечеру Цезарь прибыл во дворец, где все выглядело безлюдно и слишком тихо. Только префект преторианцев и личный спальник императора двадцатипятилетний Парфений встретили его, поклонившись.

– Добрый вечер, мой господин. – заговорил спальник.

– А-а-а, Парфений! – протянул Цезарь, после чего повернулся к Фуску: – Корнелий, ты нашел оракула, о котором мы просили?

– Ищу, повелитель! Видимо, на данный момент, его нет в Риме.

– Ты свободен! – отпустил он Фуска и обратился к Парфению: – Все нормально? Как-то слишком уныло здесь, даже для нас.

– Э-э-э…

– Что э-э-э? Где Домиция?

– Она в покоях Домициана-Младшего, господин.

– Что с ней? Она в порядке?

– Не совсем, владыка.

Флавий бросился к кубикуле сына и, ворвавшись туда, обнаружил на кровати супругу в объятиях Домициана-Младшего. Кроме нее там не было никого. Парфений поклонился и тут же выскользнул в коридор.

– Что ты тут делаешь? – спросил император. – Наказание еще не закончено! Мы не разрешали приближаться к нашему сыну. Отправляйся в свои покои и жди дальнейших распоряжений! Да и как ты посмела распустить эскулапов и рабынь без нашего ведома?

– Мне безразличны твои приказы! – встала и произнесла заплаканная Лонгина. – Мне безразличен ты! Можешь казнить меня или разрушить этот проклятый дворец, сожги хоть весь Рим мне все без-раз-лич-но… – уже прокричала она и зарыдала.

– Голой прошлась и решила, что конец света настал? Ну так мы и сами ходили голышом по улицам Рима, когда спасались из храма Юпитера и ничего, живы, как видишь трагедию из этого не устраивали.

– Дом… наш сын умер.

– Что? – Домициан замер. Как гром среди ясного неба раздалась эта новость. Он медленно приблизился к кровати и поднес свое лицо вплотную к лицу сына. Домициан-Младший выглядел спящим, если бы не белоснежного цвета лицо. – Домициан? Сынок? – начал он трогать за его плечо. – Проснись, сын, это же я, твой отец! Домициан? Ты слышишь меня? Сынок? Очнись! Ты ведь не можешь умереть, верно? Боги не позволят тебе умереть, ты же продолжатель рода Флавиев. Ты будущий великий Римский император. Проснись, хватит шутить так, ты же знаешь, как твой отец не любит шутки и розыгрыши. Домициан?