Падение владык
Шрифт:
Впрочем, охотничий костюм идет ей не меньше. Мужской.
Наивный эвитанец заслоняет старшую принцессу. Ту, что не воительница. Герой. В чужой стране, на чужой войне, в чужом заговоре.
Мария — за их спинами. Но вовсе не жмется в угол, а вполне решительно сжимает кинжал. Двумя не слишком сильными руками. Тонкими, белыми, изнеженными.
Убивать, очевидно, собралась себя. Больше ни в кого просто не попадет.
Кожа у нее тоже нежная — любой луч солнца обжигает. Отец явно об этом забыл, когда в гневе приговорил
Если приговор повторится — на сей раз его приведут в исполнение. Можно не сомневаться. Некому будет отговорить отца и выволочь обморочную сестру из тюремной кареты. Уже у самых ворот Багряной Площади. Тогда Евгений впервые в жизни чуть не загнал коня. При всей любви к лошадям.
Понимает ли это сама Мария? Конечно. Растрепанные темные локоны, дорожки слез на щеках. Чем-то похожа на Софию и — непохожа. Сестра пуглива, но если нужно — способна сделать выбор, а не ждать чужой помощи. Даже если этот выбор — шагнуть за Грань вместе с возлюбленным.
А вот Роман, к сожалению, уродился подлецом и садистом, но не слишком трусом. Во всяком случае — не с настолько малочисленным противником. И не при такой охране за плечами. Выбрал самых плечистых?
Вон — нагло прет вперед. С десятком гвардейцев позади, и еще тремя — в ряд. Если что — загородят принца мигом, можно не сомневаться.
Слово здесь нарушили два принца и две принцессы. И кого за это убивать? Слишком много видевшую гвардию Романа? И что тогда опять же делать со своей? И как объяснить столько смертей?
И толку-то от мертвой гвардии — при живом Романе. Видевшем не меньше гвардии.
Отец не простит нарушения такого приказа. Константина в итоге дождется слепота — если не хуже. Ведь за связь с Марией тоже положена кара. К примеру, сокращение числа конечностей. Насколько — зависит от милосердия императора, а он не милосерден. Свидетельства этого Евгений видел не раз. Борис Предатель не стеснялся демонстрировать. Даже когда еще был правой рукой предыдущего императора.
Марии светит хорошо если просто монастырь, а не с особо суровым уставом. Впрочем, после Багряной Площади до монастыря сестру просто не довезут.
Юлиана… Отец пощадит ее красоту. Такое ведь можно еще использовать — и весьма выгодно. Например, выдать приемную дочь и родную племянницу за любого главу сильного рода, чья верность нужна именно сейчас. Раз уж с Карлом Эвитанским не вышло.
Сам Евгений отправится в ссылку. Есть такой остров… точнее, крошечный островок без зверей, птиц и деревьев. Они столько соли не любят.
И далеко не все оттуда вернулись живыми и здоровыми.
Наследником станет Роман. И если все прочие доживут до его коронации — очень сильно о том пожалеют.
Не говоря уже о Софии и Вики…
Семью
И что бы ни устроила жена — раз Евгений сам ее пощадил, прочим уничтожить не даст. Особенно Роману.
Всего этого допустить просто нельзя. Значит, нужно сдохнуть, но не допустить.
А еще лучше — если сдохнет кто-нибудь другой.
— Ну и что ты теперь сделаешь? — ухмыляется Роман.
Он уже покойник, но почему-то этого не понимает. До сих пор считает, что право творить что угодно — только его прерогатива. Ну, еще иногда отцовская.
— Теперь я — наследник, ясно? — весело хохочет будущий труп. — Отныне и навсегда. А ты, братик, можешь начинать падать на колени. А то и ниц. Тогда я, может, замолвлю за тебя словечко. Мы же братья. Только сначала я тут приберу то, что ты наср…л. Юлиана, брось клинок. Папочка обещал мне тебя, так что готовься… Комнату, где мы с тобой встретимся, я уже тебе показывал. К твоему приходу там всё обновят. Даже плети принесут другие. И цепи — как раз по твоим красивым ручкам. У меня же еще никогда не было настоящей принцессы.
Ему обещали Юлиану? Отец спятил — обещать семейному садисту мидантийскую принцессу?! Дочь двух отцов. Чьей выгоднее объявить — то и скажут. Ее родного отца Борис послал на красивую смерть — чтобы без помех получить его вдову. А старший братец обоих Иоанн Кантизин принял ясно чью сторону. От кого больше пользы. Уж точно не от двадцатилетней вдовы из рода, готового продать всё и всех, чтобы сохранить влияние.
— Проси о милости, братик.
— Ты бы попросил? — мягко уточнил Евгений.
— Или давай подеремся? — братец красиво машет в воздухе клинком.
Своих не зацепи, придурок. Или зацепи. Может, хоть сами и спеленают?
Нет. Такое возможно лишь в более свободных странах. Или в Квирине — при очередной смене династии.
— Давай, а? Ты — против меня?
Он еще и порошка нанюхался? И давно употребляет?
— Ты уверен? — Евгений незаметно сократил дистанцию.
— Ты еще и трус, старшенький? — лыбится пьяный садист.
— Значит, уверен. Хорошо. Я согласен.
Гвардия хмурится вовсю, но тоже согласна. А куда деваться? Принцы дерутся — их дело. В последнее время Евгений прослыл записным дуэлянтом. Достаточно убить двоих и принять униженные дары еще от десятка.
И от семей первых двоих тоже принять — чтобы так не тряслись.
Юлиана не улыбается — скалится. Испугалась ли она вообще?
Впрочем, как раз ей успеть убить себя — ничего не стоит. Куда бить — эта принцесса знает лет с восьми. Если не раньше. И сил хватило бы уже тогда.
Офицерам всё же не по себе. С обеих сторон. Хорошо, что Роман взял с собой капитана Варда — все-таки хорошо. Этот не привык лезть в чужое дело. Зато умеет подчиняться. Роман такое любит. От женщин, их семей, офицеров и гвардии.