Падение владык

Ружникова Ольга

И теперь Бертольд Ревинтер наслаждается обществом Гийома Джеймса Ганна и двух кузенов Валериана Мальзери. А те в свою очередь — обществом Ревинтера.

Кстати, Ганн сейчас даже похож на человека. Поминутно требует у стражи ответа, что с его молодой женой. Лучше бы правда лишний раз не привлекал к ней внимание. Раньше он такие тонкости понимал. Не первый год в политике. И в интригах.

Джеймс Гийом и впрямь недавно женился. Неужели и впрямь по любви? Скорее, Бертольд ждал бы такого от себя. А меньше — только от любезного Валериана.

Плохо,

что здесь нет Мальзери. Хорошо, что нет Ги Геринге. Значит, на свободе. Хотя что он один сделает? Кроме того, что забьется в нору поглубже? Объединится с отсутствующим Мальзери? А Ревинтеру уже можно сколачивать коалицию с Ганном? А что? Против Гуго — хоть всем сразу, но толку-то от этого здесь?

Не мог же Мальзери объединиться с Гуго. Этот мидантийский змей на «солдатских» королей не ставит.

Но где змеи носят Всеслава? Скоро в Лютену нагрянет Эрик, но до тех пор два августейших идиота успеют украсить дворцовый забор головами всех узников. А свою Бертольд ценит. Как-то привык к ней — за полсотни-то лет. Да и не самая глупая в Эвитане, вообще-то. Хоть и глупее, чем у Геринге и Мальзери, — раз умудрилась вляпаться в Ауэнт.

Очередная шутка судьбы — камера Бертольда как раз над той, где держали кого-то из Таррентов. Случайная шутка. Всеслав бы засунул непосредственно в ту самую. Выбрав по принципу: где ярче видны нацарапанные инициалы предыдущих жертв.

И — обязательно в одиночку. А то не тюрьма, а балаган какой-то.

Впрочем, какая разница, если впереди — казнь? В одиночке тоскливее, зато спокойнее. И уж Гуго с Карлом точно не озаботятся приличным прощальным обедом. Скорее вообще покормить забудут. Зачем зря переводить еду? Даже тюремную баланду? Еще не хватит на придворных дам посмазливее. Прочих-то тоже уморят запросто.

Хорошо, что мальчики — в провинции. Пока гуговцы доберутся туда — Ормхеймский Бастард доберется до Лютены.

И хорошо, что Роджер — в Квирине. Туда Гуго не дотянется, даже если Эрик поедет домой через заморскую страну Хеметис. А по пути заскочит в Ганг. К местным красоткам и золоту древних князей. И цветочки понюхать. Там такие цветы растут — можно пронюхать всю жизнь и проснуться дряхлым старцем.

И слава Творцу, ни сам Бертольд, ни сыновья — не женаты. Ганн не зря по потолку бегает. Где сейчас придворные дамы — и Алисины, и шлюхи Жанны? В камерах? На горячем ложе Карла, Гуго или их менее родовитых прихвостней? А то и просто солдатни. У нас же теперь Квирина — в ее улучшенном варианте. Потому что таких тупых идиотов даже там на трон еще не сажали.

Ладно, кровати здесь не предусмотрены, солома — тоже. Всеслав бы до такой мелочности не унизился, а Гуго с Карлом просто лень обставлять камеру. Или решили, что так забавнее.

Но куда они дели прежнего коменданта — утопили в бочке с дешевым вином? Уж тот бы озаботился необходимыми удобствами узников. Не из служебного рвения, так на всякий случай. Вдруг власть опять сменится? Такая власть?

Бывший министр и Регент постелил у стены

плащ и уселся с подобием комфорта. Ждать своей судьбы лучше хоть с минимальными удобствами.

Как и думать. Иногда это всё, что осталось.

Раз уж раньше делал это меньше, чем следовало.

Хорошо, что лето — не замерзнешь. И хорошо, что плащ все-таки вернули. Вот что значит просить по мелочи. Жен в тюрьму не выдают, зато одежду…

Комендант комендантом, но всю тюремную стражу Гуго с Карлом менять поленились. А рядовые служаки тоже держат нос по ветру. И не слишком верят в долгосрочность веселья Гуго.

2

Еле слышный шепот — и громкие страстные вздохи. Комедия привычна, как… дворец. Как годы здесь. В месте, что кажется Бездной… тем, кто не был в настоящей.

— Жанна, я должен предупредить михаилитов… Как ты прекрасна, принцесса!

— Согласна, — эхом прошелестела Жанна, блуждая губами по его шее.

В Белом Храме ее сочли бы одной из лучших. Если бы в Орден принимали женщин. Говорят, прежде так было. Когда-то.

Из-за двери — чье-то учащенное дыхание. И… будто иное, чем минуту назад. Они там по очереди, что ли, к глазку прилипают?

— Михаилитов и Всеслава…

И жаль, что еще и не Эрика, но кого нет, того нет.

— Как ты выйдешь? Они следят, не отрываясь.

Еще бы — такое зрелище. Когда и где еще увидишь голую принцессу?

— Отведу глаза тому, кто смотрит. Всем сразу не смогу, иначе вышел бы через дверь, — грустно усмехнулся Рунос. — Так что едва они сменятся — обнаружат мое отсутствие.

Увы, да. Едва завороженного отодвинет следующий жаждущий зрелища. Даже вдрызг пьяный.

Как только сумеет отодвинуть. Судя по шуму — нынешний уступать место не желает. Еще не… удовлетворился.

— На скольких тебя хватит?

— Максимум — на пятерых. Если подряд. Одновременно — на одного.

— Не спрашиваю, откуда, — шепчет принцесса. — Как не спрашиваю, кто ты.

Ей это было интересно. Возможно — с самого начала. Это Рунос не интересовался жизнью Жанны, а вовсе не наоборот.

— Я говорил… подкидыш в храме…

— Нет. Научить можно многому. Грамоте, наукам, даже магии. Или… любви. Но есть то, чему учат лишь родители. Родители — не простолюдины.

— Не сейчас, Жанна…

— И никогда. Я всё понимаю. Нас слышно?

— Мне их — да. Им нас — нет. Почти. Кроме того, — криво усмехнулся он, — что им положено слышать.

— Ты ведь видишь в темноте?

— Ты знаешь, что да.

Уже догадалась. И наверняка — давно.

— Прекрасно. — Принцесса задула свечу и обняла любовника особенно страстно. Прильнула к его губам. И вновь отстранилась первой. — Иди. Повздыхаю я и сама. Должны оценить.

Темный лаз коридоров. Без светильников. Тьма — слева, справа и впереди. Для всех, кроме Руноса. В том числе для Кати.

Но она исчезла. Без звука и малейшего шума. Но ее нет в коридоре.

И нет времени. Михаилиты не ждут.