Падре
Шрифт:
посоветовать: если вы хотите перестать чувствовать себя виноватой, то перестаньте
считать это грехом.
– Библия говорит, что вы не можете…
– Ещё библия говорит, что мы не можем делать отметки на своём теле. – Я
закатываю рукава и показываю свои татуировки. – Видите это? Думаете, Бог ненавидит
меня теперь?
– О Боже, – она хватается за грудь. – Зачем я вообще пришла в эту церковь? –
бормочет она. – Мне следовало остаться в моей обычной
– Они устали от вашего нытья, не так ли? Вот почему вы ушли.
– Что? – на её лице появляется хмурый взгляд. – Как вы смеете? Я ухожу, – она
встала с места, придерживая своё платье, как будто боится, что я что–то увижу. Как будто
кто–то захочет увидеть её вагину.
– Хорошо и перестаньте жаловаться. А там, возможно, ваш сын перестанет
дрочить.
– Это всё из–за таких людей, как вы, которые портят его разум и заставляют его
грешить, – кричит она, хотя занавеска уже открыта. Теперь все её слышат.
– Он никогда не перестанет быть «задницей», пока живёт с вами, и это самый
худший ад, который может быть. Но знаете, что? Я прощу вас, потому что я хороший
человек. А хорошие люди делают это дерьмо для других людей, понимаете? – я встаю с
места и машу ей на прощанье. – Просто идите… и поблагодарите Господа за его милость,
ведь я знаю, что больше вы её нигде не получите.
А её самодовольная, презираемая задница удаляется, я смотрю на людей, которые
смотрят на меня и кричу. – Следующий!
Затем я возвращаюсь в исповедальню и закрываю маленькую дверь.
Глава 3
После того, как я выслушал исповеди всех, я вернулся в свою комнату и схватил
одну из самых больших бутылок, которую прятал в книжном шкафу, и сделал большой
глоток. Как ни странно, это всегда помогало от головной боли.
Внезапно дверь распахнулась, и Мама ввалилась в комнату.
– Фрэнк! – рявкнула она.
– О боже… – пробормотал я, поставив бутылку на небольшой кухонный шкаф. – Не
сейчас, прошу.
Она подошла ко мне и схватила бутылку. – Ты снова пил.
– Да неужели, – пожал я плечами, – Ты бы тоже запила, если бы слушала
всёэтодерьмо.
– Слушать признания людей – это не дерьмо, Фрэнк, – она хватает меня за руку. – Я
не понимаю. Что с тобой?
– Что со мной не так? – с издёвкой спросил я. – Ничего. Абсолютно ничего.
– Ты никогда так себя не вёл, – говорит Мама.
– Да, ну… люди меняются,– я прочистил горло и сел на кровать.
– Ты должен перестать столько пить, – она показывает на бутылку, как будто я не
знаю, что
– Ты знаешь, почему я это делаю, – ответил я.
– Это не означает, что всёнормально. Тебе не кажется, что пора остановиться?
– Неа, – откинувшись назад, я вздохнул.
– Фрэнк… – она снова вздохнула так, как вздыхает тогда, когда разочаровывается
во мне. – Хватит. Ты достаточно настрадался.
– Нет, – рычу я. – Не начинай.
Она ударяет бутылкой по моей тумбочке. – Ты знаешь также, как и я, что
растрачиваешьвпустую свой потенциал.
– Неужели не видно, что мне плевать?
– Фрэнк! – она выглядит достаточно злобно. – Неужели эта церковь для тебя ничего
не значит?
– Конечно же, значит.
– Тогда, как ты можешь к этому так относиться? Твои проповеди превратились в
предсказания конца света. Твоё присутствие вынуждает людей отворачиваться от веры.
Ты разрушаешь их дни, не давая им надлежащего совета после исповеди. – Она скрестила
руки. – Ты прогоняешь людей.
Я отвернулся к стене, чтобы не смотреть в её глаза. Это унизительно.
– Посмотри, что ты делаешь. Посмотри, что ты делаешь с собой. С нами. С
церковью. Позорище.
Я принимаю её психологическое избиение, потому что должен. Потому что я знаю,
что облажался и, что оказываю всем плохую услугу. Я чувствую себя виноватым… но в то
же время, я знаю, что не могу ничего поделать. Я застрял в своих собственных муках.
Единственное моё утешение в последнее время– это алкоголь.
И та девушка, которую я видел.
– Подумай о своих грехах. Мы поговорим позже. – Мама обернулась и ушла, звук
закрывающейся двери напомнил мне о себе, когда я закрыл своё сердце.
Я прогуливаюсь по тропинке, прижимая свою выпивку к груди.Солнце светит ярко, но не согревает холод в моей душе. Рассматривая все эти надгробные плиты, я ощущаю
тяжесть в своём теле, и мысли в голове утомляют меня, но я всё ещё продолжаю идти. Я
не останавливаюсь, пока, наконец, не вижу маленького каменного ангела, сидящего на
камне. Каждый шаг, который делаю, становится всё тяжелее, прежде чем я, наконец,
останавливаюсь перед могилой.
– Кейтлин… – моё дыхание поверхностное и неровное. Просто шепчу её имя, а
слёзы наворачиваются на глазах.
Я быстро делаю большой глоток из бутылки.Жжение в моём горле делает боль ещё
реальнее, и я хочу это чувствовать. Всё до последней капли. Мне этого недостаточно.