Пакт, изменивший ход истории
Шрифт:
Содержание речи Сталина на съезде позволяет лучше понять, почему агрессия Германии в восточном направлении не напутала его, а, наоборот, даже приободрила. Во-первых, воспринимая международную политику как игру, в которой выиграет тот, кто перехитрит других, он понадеялся на преимущество марксистского анализа происходящего. Во- вторых, на повестке дня стояла судьба «панской» Польши, что открывало возможность поучаствовать в ее разделе, отплатив панам за все их прошлые антисоветские грехи. В-третьих, крушение старой Версальской системы, после неудачной попытки подпереть ее в Мюнхене, создало все предпосылки для давно ожидаемой схватки между странами «враждебного капиталистического окружения». Со всеми открывающимися тем самым радикальными социальными перспективами.
Словом, в обозримом будущем все складывалось в пользу дела СССР и всемирного коммунизма.
Вот как представлялась Сталину ранней осенью 1938
35
Первое многоточие цитаты — мое, второе — текста.
Мало того. Даже после гитлеровского нападения на Советский Союз 22 июня 1941 г. Сталин публично оправдывал первоначальные захваты Германии в Европе как проявление здорового немецкого национализма, называя гитлеровские захваты «собиранием немецких земель и воссоединением Рейнской области, Австрии и т.п.». Причем сделал он это дважды, повторив, что раньше, до войны с СССР, «гитлеровцы занимались собиранием Германии, разбитой на куски в силу Версальского договора…»{349}. То есть «занимались» делом похвальным, вполне оправданным. Союзники на Западе недоумевали: как можно, воюя с врагом всего человечества, оправдывать его развивавшуюся агрессию, в частности захват Австрии?{350}. Пришлось В.М.Молотову как-то оправдываться. В письме советскому послу в Лондоне И.М. Майскому, сообщившему в Москву о недоумении «дружественных кругов» в Англии, он заверял, что Сталин «не считает германский национализм правильной и приемлемой схемой». На самом деле он «думает, что Австрия должна быть отделена от Германии в виде независимого государства, а сама Германия… должна быть разбита на ряд более или менее самостоятельных государств…»{351}.
У Сталина была своя «дорожная карта» целей СССР в «новой империалистической войне», для достижения которых он был готов к поискам согласия с Гитлером. С одной стороны, обоснованно предполагая, что на первых порах Германия ограничится завоеванием малых соседних стран. В это время он, как и Гитлер, займется «собиранием своих земель», утерянных царской Россией в Первой мировой войне, — Западной Украины и Западной Белоруссии. С другой стороны, ожидая, пока «новая империалистическая война» не станет «всеобщей, мировой», вначале с периферийным участием Советского Союза.
Как и предвидел Сталин, после Чехословакии следующей мишенью Гитлера стала Польша, которая долго считалась наиболее вероятным военным противником Советского Союза. Ее поражение в скоротечной польско-германской войне, в ходе которой советские войска, по тайной договоренности с Германией, вступили в населенную преимущественно украинцами и белорусами восточную часть страны, было встречено в Москве с удовлетворением: совместными советско-германскими усилиями, говорил В.М.Молотов в докладе о советской внешней политике, было покончено с независимостью Польши — этого «уродливого детшца Версальского договора…»{352}. Такое циничное оправдание совместной германо-советской агрессии против Польши звучит настолько самоубийственно, что составители очередного тома серии «Внешняя политика Советского Союза», том 22 (под названием «Документы внешней политики. 1939 год»), «постеснялись» вновь опубликовать текст выступления В.М. Молотова — одного из важнейших документов своего времени.
Сталин, вспоминал Н.С. Хрущев, полагал, что советско- германским пактом ему удалось «обмануть» Гитлера (и не только его, добавим от себя), «создав условия для столкновения Гитлера сначала с западноевропейскими странами»{353}. Через несколько дней после начала войны между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой, Сталин, инструктируя генерального секретаря исполкома Коминтерна Г. Димитрова, так обрисовал свой программный
В этих откровениях Сталина хорошо отражена его подсобная, в сравнении с Гитлером как агрессором, но одновременно подстрекательская, провокационная роль в развязывании Второй мировой войны.
Так и действовал сталинский Советский Союз — единственный из главных участников мировой войны, успевший побывать в рядах обеих враждующих коалиций. Вначале, в сентябре 1939 г., приняв участие в совместном с нацистской Германией насильственном разделе Польши; позже — войдя в Советско-западную коалицию 1941–1945 гг. «Сталинское маневрирование между Гитлером и Западом» было ничем иным, как тактическим ходом в большой геополитической игре{355}. Мировая война показала, что военно-стратегические цели СССР не совпадали с целями ни одной из обеих воюющих капиталистических коалиций, по более позднему сталинскому определению, «вцепившихся друг в друга во время войны», чтобы добиться мирового господства{356}.
Потери для Советского Союза, связанные с его маневрированием между двумя воюющими коалициями, были неизбежны. Пакт с нацистской Германией, окончательно развязавший руки Гитлеру, в то же время существенно и надолго сузил поле деятельности советской дипломатии, приведя к фактическому замораживанию отношений с демократическими странами Запада, выступившими против нацизма. К этому начальному периоду мировой войны относится заявление президента США Ф. Рузвельта с характеристикой сталинского режима как «абсолютной диктатуры», который «вступил в союз с другой диктатурой»{357}.
Прогерманская и антизападная политика Советского Союза 1939–1941 гг. дала себя знать после 22 июня 1941 г. в начавшейся советско-германской войне, стоившей нашей стране многих миллионов человеческих жизней. Не оправдали себя и проведенные при поддержке Германии советские акции, пропагандировавшиеся как сугубо оборонительные, по территориальному расширению страны за счет приграничных с запада малых стран. Да, нападение Германии началось с рубежей, отодвинутых «на сотни километров западнее» {358} . [36] Но надежды, которые Сталин возлагал на отодвинутую границу, не оправдались. Немецкие войска прошли эти сотни километров за считанные дни и недели. Если географический фактор и сыграл свою спасительную роль, то не благодаря расширению границы. Россия была велика и без вновь приобретенных территорий. Ровно так же не имел того значения, которое позднее партийная пропаганда приписывала ему, и социалистический строй. Мой друг, замечательный историк, В.М. Холодковский говорил, что будь Советский Союз размером, например, с Францию, никакой социализм не помог бы. Решающими оказались решимость народа отстоять свои земли от иноземных захватчиков и поддержка западных союзников.
36
В процессе написания «Фальсификаторов истории», по свидетельству К.Н. Сванидзе, в то время высокопоставленного работника Госполитиздата, выпустившего брошюру, в первоначальном тексте говорилось о том, что граница СССР оказалась отодвинутой на запад не на сотни, а всего лишь на сотню километров. Пострадали глава Архивного управления МИД СССР В.М. Хвостов и главный редактор издательства Дикштейн, из зарплат которых вычли деньги на внесение исправления.
Другой путь к обеспечению национальной безопасности — политико-дипломатический, на деле так и не был испробован. Путь союза со странами Запада и укрепления флангов добрососедством с Финляндией и Румынией. Но этот путь и не мог всерьез рассматриваться Кремлем. Для сталинского руководства, в силу его марксистско-ленинского мировоззрения, мировая война, долго именовавшаяся «второй империалистической», была и неизбежной, и более того — долгожданной. Как средство возвышения мирового социализма и его опоры — Советского Союза. К мировой войне советские руководители подходили с классово ограниченных представлений, которые предполагали именно тот образ действий, который они и практиковали.