Палочка для Рой

ShayneT

Тем не менее, оставалась вероятность того, что он окажется мошенником. В будущем нужно будет внимательней отнестись к тому, как он учит класс. Если он окажется хорошим учителем, то меня не особенно будет волновать, как сильно он приукрашивал свои приключения.

Губы Гермионы сжались. Идея того, что книги лгут ей, оскорбляла её до мозга костей, а то, что Локхарт, благодаря тому, что он хороший лжец, пожинает выгоду, приводило её в ярость.

Лично меня это не волновало. Волшебники были доверчивыми. Отсутствие телевидения и радио, и десятилетиями

практически один источник новостей — всё это сделало их легковерными.

Судя по всему, маглы в это время, пожалуй, были более доверчивы, чем в моё. Предыдущее поколение, вероятно, было ещё более доверчиво. Где-то я слышала, что сорок процентов мужчин, сражавшихся во время Второй Мировой, не умели читать.

Такое население поверило бы чему угодно, благодаря чему люди вроде Ф.Т. Барнума⁽⁴²⁾ могли пришить половину обезьянки к рыбе, и люди верили ему.

Волшебники получали преимущества только начального образования, прежде чем отправиться в школу, которая не учила их ничему, кроме как вещам по их специальности. И хотя образованные люди тоже могли быть доверчивыми, отсутствие базового понимания политики и истории делало всех менее подготовленными к столкновению с тем, что они читали.

Даже стратегия Амбридж выглядела подозрительно.

Скорее всего, она проталкивала законопроекты на максимальной скорости, пока у неё всё ещё была поддержка из-за «чрезвычайности» ситуации, в которой её избрали.

Тем не менее, выставляя оборотней козлами отпущения, она, скорее всего, создавала больше проблем, чем решала.

С большой вероятностью такая политика бросит их в объятия Волдеморта — просто чтобы защитить самих себя. А выставление маглорожденных козлами отпущения могло создать подлинное движение сопротивления.

Ей следовало бы вводить изменения более плавно, но где-то отчасти Амбридж проводила эти решения для умиротворения публики. Людям нравится видеть, что власти что-то делают — тогда они чувствуют себя в большей безопасности.

Даже если это ничего не даст, в глазах политика делать хоть что-то всегда было лучше, чем ничего не делать.

В реальности, иногда ничего не делать было самым лучшим решением.

— Я слышала, тебя в этом году попросили стать загонщицей, — сказала Гермиона. — Собираешься попробовать?

— Милли тебе рассказала? — спросила я.

Она кивнула.

— Нет, — ответила я.

— Это хороший способ быстро стать популярной, — сказала она. — Кстати, я слышала, Гарри ходил на пробы.

— Год назад я бы ответила, что это всего лишь предлог, дабы усадить меня на метлу там, где кто-нибудь сможет меня ранить или убить, — добавила я. — Но теперь я так не думаю.

— Так почему нет?

— Роль загонщицы сделала бы меня популярной среди слизеринцев, — объяснила я. — Но что бы ощутили другие факультеты?

Гермиона нахмурилась.

— Как будут ощущать себя Гарри и близнецы, когда я попереломаю им руки, наставлю синяков под глазами и выбью парочку зубов? —

спросила я, покачав головой.

— У меня уже репутация сумасшедшей психопатки. Зрелище того, как я среди поля на высоте избиваю людей до потери пульса, сделает всё ещё хуже.

— В Дуэльном клубе ты так делаешь, — сказала Гермиона.

— Там это считается допустимым... с волшебной точки зрения, — ответила я. — Загонщица... это станет напоминанием о том, что я сотворила в тот раз при помощи носка, набитого галлеонами.

— Хорошо, — сказала она. — Я просто подумала, что тебе это будет в радость.

— Может и будет, но оно не стоит риска потери дружбы, — ответила я. — И подозреваю, что до того, как это закончится, нам придется объединить все четыре факультета, если мы хотим справиться с минимальными потерями.

— Может, из тебя бы вышел ловец?

— Ты не забыла, что я узнаю про всё наперёд? — спросила я.

— Ты провидица?

— Верно. Это будет нечестно по отношению ко всем. Насколько прикольной станет игра, если я каждый раз буду ловить снитч в первые пять минут? Насколько быстро все меня возненавидят? — спросила я. — Даже если бы я каким-то образом сумела отключить силу провидицы, чего я не стану делать, ведь это оставит меня уязвимой, хоть кто-нибудь мне поверит, что я её всё же отключила?

Она нахмурилась, затем вздохнула.

— Если одна команда всегда побеждает, то всё веселье пропадает, — сказала я.

— Так как ты собираешься перетянуть всех на свою сторону? — спросила Гермиона. — И что ты собираешься делать с ними, если всё же заполучишь? Мы просто школьники.

— Школьники уже убивали Пожирателей Смерти ранее.

— Ты убивала Пожирателей Смерти, — сухо отозвалась она. — Множество людей даже не верят, что ты на самом деле школьница.

Я изо всех сил сохранила безучастное выражение лица.

— Некоторые думают, что ты на самом деле аврор под Обороткой в форме маленькой девочки или что ты — реинкарнация Гриндевальда, и это вообще нелепо, принимая во внимание, что он до сих пор жив. Некоторые считают тебя Королевой Боггартов, или что ты маленькая девочка, которой овладел дух демона.

От последнего предположения мне стало немного не по себе, но я опять не позволила, чтобы на моём лице отразилось хоть что-то.

— Но я знаю, кто ты, — продолжила Гермиона.

— И кто же? — заинтересовалась я.

— Гений, — ответила она. — Я имею в виду, некоторые люди гениальны в математике или физике, и некоторые гении в... эм... причинении вреда людям.

Я безжизненно посмотрела на неё.

— Только тем людям, которым ты вынуждена причинить ущерб, — торопливо сказала она. — Я знаю, что ты никогда не навредила бы невинному человеку.

— Точно, — сказала я.

В тот единственный раз, когда мне всё же пришлось, имелись смягчающие обстоятельства. Это было убийство из милосердия.

— Ты готова к уроку по культуре волшебников? — спросила Гермиона. — Я волнуюсь.