Паломники. Этнографические очерки православного номадизма
Шрифт:
Когда он службу не видит, не слышит и не понимает… Понятно дело, ему будет и пять, и шесть, и девять лет, он будет к храму относиться как к игровой площадке, он так же будет бегать. Но если он пришел в храм вместе с родителями в начале службы, стоит рядом с мамой и рядом с папой, смотрит, как они крестятся-молятся, видит, что перед ним… Они стоят впереди и видят всю службу, да… Все входа, царские врата, алтарь видят, священника видят, хор слышат, да… Они спокойно выстаивают [26] .
26
Интервью с о. Алексием 1978 г.р., Свердловская обл., 07.2013.
Итак, успешно воцерковившийся российский православный способен выстоять службу без труда, не страдая.
Далеко не все паломники способны и, что важнее, готовы выстоять церковную службу. Они охотно будут делать покупки в церковной лавке, ставить свечки к иконам или, если погода позволяет, сидеть на лавочке или другом подходящем месте у церкви, наслаждаясь свежим деревенским воздухом, пока идет литургия – обязательный элемент паломнической поездки. Паломничество предлагает им другие способы пережить путешествие как испытание.
Дискомфорт как испытание
Если в прошлом паломники проделывали свой путь к святыне пешком, преодолевая десятки, а то и сотни километров, и даже могли часть пути проползти на коленях, современные паломники пользуются достижениями прогресса и перемещаются на транспорте. Пожалуй, именно этим автобусники отличаются от другого типа паломников – тех, кто участвуют в многокилометровых пеших крестных ходах в России (см., напр.: [Rock 2012]), или в недавно придуманном польскими католиками Экстремальном крестном пути [Секерски 2016], когда участники, в основном молодые, преодолевают от 30 до 100 км по бездорожью, проходя 14 станций крестного пути Христа, или в также недавно возникшей практике среди шведских лютеран совершать пешие паломничества, в которых проделываемый совместно путь важнее, чем собственно место паломничества [Davidsson Bremborg 2013]. Во всех этих случаях организатором паломничества выступает официальная церковь, и участвуют в них обычно такие христиане, которых мы в этой книге называем прихожанами. Сакральное место, к которому они направляются, является поводом, а не главной целью паломничества, поскольку святость располагается не в трудно досягаемом месте, а в самой паломнической группе: в священниках, которые с ней идут, религиозных символах (хоругви и иконы у православных, кресты в руках католиков) и т. п. Иными словами, такая группа не идет в особое место, чтобы приобщиться к сакральному, как бы она его ни понимала, она переживает «присутствие» священного во время самого своего пути, который должен быть особым: трудным, как в Экстремальном крестном пути, либо красивым или исторически ориентированным, как у шведских лютеран.
В российском автобусном паломничестве основным испытанием, необходимым для превращения путешествия в паломничество, является ограничение в комфорте. Кроме длительного переезда в автобусе, часто старом, наполненном запахами выхлопных газов и бензина, c неработающей системой вентиляции и грязноватым салоном, телесным испытанием для паломников становится питание. Не все паломнические поездки предполагают возможность получить горячее питание, и далеко не во всех поездках можно самостоятельно найти место, где можно было бы «нормально» поесть. Бедность и неразвитость инфраструктуры, с которой регулярно сталкиваются паломники, перекодируется ими, по подсказке руководителя группы, в особое качество таких мест – их аутентичность, незасоренность урбанистической реальностью, которая в их глазах подразумевает одновременно комфорт и символическую загрязненность. В тех же случаях, когда поездка к святому месту рекламировалась как культурно-познавательная, ее участники могут пережить глубокое разочарование.
Однажды мне пришлось участвовать в путешествии на остров Коневец, устроенном одной организацией для руководящих сотрудников и административного персонала. Для организации поездки инициаторы обратились в светское турагентство, рекламировавшее этот маршрут как один из своих особых интеллектуальных туров. Гости, привыкшие к высокому уровню комфорта, снисходительно осматривали бедный, восстанавливавшийся монастырь, послушали мужской квартет в отдававшем гулким эхом помещении все еще не отреставрированной церкви и предоставленного монастырем экскурсовода, чей рассказ трудно было назвать высокоинтеллектуальным. Все это было терпимо, хотя и странновато. Недоумение возросло в момент, когда гости проголодались: оказалось, что на острове практически невозможно поесть. Поскольку группа была светская, монастырская трапеза ей не полагалась, а в скудном ассортименте кафе были только несвежие блинчики и какие-то пакетированные
Еда в паломнической поездке в любом случае будет непривычной. Организаторы советуют паломникам запасаться бутербродами и другими продуктами, позволяющими перекусить, брать с собой термосы с едой и напитками. Иногда в план поездки включается трапеза, т. е. горячий обед в монастыре или при приходской церкви. Но и такая трапеза предполагает минимальный уровень привычного комфорта. Все будут сидеть за длинными столами на скамейках, приступать к еде только после разрешения и по знаку руководителя поездки или «хозяина» – священника, который принимает группу, или назначенного им человека – и начинать еду с коллективной молитвы. Не будет предложено выбора: каждый должен есть что дают. Трапеза обычно включает три блюда: салат, суп и основное блюдо. Особенность подачи состоит в том, что каждое новое блюдо накладывается в ту же тарелку, куда положили предыдущее, так что если салат остался недоеденным, он соединится с супом. Выбрасывать еду, поданную за трапезой, мало кто решится. Коллективная трапеза, таким образом, оказывается упражнением в послушании.
Обычно паломники охотно съедают все, что им дали, и с энтузиазмом обсуждают, насколько удивительно вкусной и сытной была еда. Дело в том, что, приходя на трапезу, паломник оказывается в ритуализованной ситуации гостеприимства. Трапеза – это дар от принимающей стороны, съесть все до остатка и с благодарностью – моральное обязательство, которое берет на себя гость. Хотя за трапезу полагается определенная плата, она понимается как пожертвование, т. е. добровольный дар. Эти пожертвования заранее собирает организатор поездки, она же передает их «хозяевам». Тем самым экономическая природа трансакции оказывается смазанной: покупка переводится в разряд дара и, как любой дар, делает принимающего должником и налагает на него моральное обязательство быть как минимум благодарным своим «хозяевам». Именно нарушение законов реципрокности, как мы еще увидим, обычно приводит к конфликтам между гостями и «хозяевами».
Другая причина энтузиазма паломников по отношению к подаваемой во время трапезы пище объясняется ее местным происхождением. Понятно, что для трапезы предлагается еда простая и недорогая. Летом это будут овощи, либо выращенные на собственном приусадебном участке монастыря или семьи священника, либо принесенные в дар прихожанами или такими же паломниками. В этом случае гастрономическая радость паломников подготавливается их городским происхождением и, следовательно, знакомством с распространенными среди современных горожан идеями о хорошей пище как выращенной своими руками, локальной, чистой (без добавок) – одним словом, аутентичной. В другое время года им предложат суп из рыбных консервов, гречу или макароны, но и эти продукты покажутся им полезными уже потому, что приготовлены и съедены они в особом чистом месте. К тому же «хозяева» всегда стараются предложить что-то местное: хотя бы варенье к чаю или сам чай с добавлением местных трав. Разочарование приехавших в монастырь в интеллектуальное путешествие сотрудников учреждения понятно: они не попали в схему обмена и не вкусили главного, за чем отправляется любой турист или паломник, – подлинности.
Купание
Еще одна форма специфически паломнического телесного опыта связана с купанием. Любое паломничество предполагает стандартную программу: участие в церковной службе, желательно в литургии, позволяющей совершить исповедь и причастие; посещение святого места, где было явление иконы или совершались иные чудеса; трапеза (обед) в церкви или монастыре; посещение источника с возможностью искупаться и взять с собой домой воду. Программа может варьировать в зависимости от различных обстоятельств, но в общем остается именно такой.
Коммодификация культуры, как пишут Джон и Джин Комарофф в своей книге «Ethnicity, Inc.», является нормальным и неизбежным следствием существования культур в условиях капитализма. Получающие право на владение соответствующим товарным знаком или патентом предлагают свой товар потребителю. В условиях современной России православие является таким товарным знаком, обозначающим «русское культурное наследие». При этом, как отмечают Комарофф, в случае с товаризацией культуры или этничности дистанция между производителем товара и его потребителем становится ничтожной и может исчезнуть [Comaroff John, Comaroff Jean 2009: 26]. Потребитель, например паломник, приобретает этот товар в уверенности, что он сам так или иначе участвует в его производстве: своей покупкой он подтверждает аутентичность этого продукта.