Память (Братья)
Шрифт:
– Да. Но его состояние…
– Вот и узнаю, в каком он состоянии.
Роговцев открыл свою записную книжку, больше похожую на бухгалтерский гроссбух. Открыв страницу с буквой «В», он ткнул пальцем в верхнюю строчку.
– Воронина Антонина. Так, телефончик, домашний, адрес – не надо. Так, служебный.
Быстро потыкав пальцами в кнопки телефонного аппарата, он стал ждать ответа.
– Антонина Игнатьевна, Роговцев беспокоит, здравствуйте. Спасибо, на здоровье не жалуюсь. Хорошо, сразу к делу. Лежит у вас такой, Дубенко Иван Иванович? Очень хорошо. Могу ли я его повидать? Поверьте, Антонина Игнатьевна, очень важно. Уже лучше? А когда мне
– Как он там?
– Кажется, ему уже лучше.
– Пап, а ты скажешь, что это я открыла сейф?
– Не волнуйся, Кнопка. Он еще тебе будет благодарен за то, что ты это сделала, поверь, – Роговцев улыбнулся дочери и ушел в кабинет. Он уже все продумал. И разговор с Дубенко, и свои дальнейшие действия. Ему предстояло, уже в который раз, вмешаться в судьбы людей. Матвей никогда не шел против своей совести, но и ломать чужую жизнь в погоне за сенсацией не мог. «Человеку нужно дать возможность осознать и раскаяться. А уж если не поможет, тогда и наказывать», – говорил он жене, готовя очередную публикацию.
Глава 45
Ее разбудил какой – то странный звук: как – будто у нее на груди сидела кошка и урчала. Маринка открыла глаза. «Ба! Да у меня в животе революция! Хороша мамашка – и себя забыла накормить и своего будущего ребенка голодом готова заморить», – неласково подумала она про себя. Маринка резко села на постели. Перед глазами тут же, как в калейдоскопе, закружились цветные круги и замерцали звездочки. «Красота! Не хватало еще в обморок грохнуться!», – посидев с минуту, она осторожно встала. Тошнота волной подкатилась к горлу. На миг ей стало страшно. «Ну не умираю же я! Всего лишь токсикоз!» – успокаивала она себя, медленно передвигаясь по коридору. Перед закрытой дверью кухни она остановилась. «Что – то не так. Дверь! Почему она закрыта? Мама ее плотно притворяет, если только что – то жарит. Может, она дома?» – запоздало догадалась она.
– Мам, ты уже пришла? – Маринка широко распахнула одну половинку. Первое, что ухватил ее взгляд, был кусок стола, на котором стоял поднос, уставленный тарелками. Маринка подняла глаза повыше и замерла.
– Ты?! Как ты сюда попал? – она стала осторожно отступать к двери.
– Здравствуй, любимая, – Вадим Джанаев, ласково улыбаясь, протянул руку и взял Маринку за тонкое запястье. Притянув ее к себе, он поцеловал ее в уголок глаза, потом в щеку, царапая ее отросшей на подбородке щетиной. Это отрезвило слегка обалдевшую от неожиданной встречи девушку. Она с силой оттолкнула его от себя.
– Что такое? Не вижу радости на милом личике!
Маринка вздрогнула: на нее смотрели злые, мутно серые глаза. «Обкурился, что ли?» – подумала она, вспомнив, что видела такой же взгляд у одноклассника, регулярно балующегося травкой.
– Смотрю, ты совсем не рада меня видеть!
– Я спросила, как ты попал к нам в квартиру, Вадим? Не помню, чтобы я давала тебе ключи!
Джанаев рассмеялся.
– Какое же ты все – таки дитя! Если мужчина захочет, он пройдет везде, – он достал связку ключей и позвенел ею в воздухе.
– Значит, ты лазил в мою сумку. И сделал дубликаты, – утвердительно кивнула она головой, – Ты – негодяй!
– Не надо так обо мне, девочка, – Маринка увидела, как у Вадима сжались кулаки.
«Вот это то, чего я опасалась. Он – псих. Сейчас он меня ударит, и мне мало не покажется. И что делать? Телефон в спальне. Нужно его как – то успокоить, разговорами отвлечь.
– Налей мне чаю, пожалуйста, раз уж ты здесь хозяйничаешь.
Вадим молча пододвинул ей чашку с дымящейся жидкостью и стал переставлять тарелки с нарезанной колбасой и сыром с подноса на стол.
Маринка отхлебнула и зажмурилась: в чашке оказал очень горячий кофе.
– Я не пью кофе.
– А раньше пила! – Вадим удивленно посмотрел на Маринку: он всегда варил ей этот ароматный напиток.
– А сейчас мне нельзя.
– Почему?
«Вот сейчас я ему скажу, и пусть он делает с этим, что хочет! А я устала. Убийца он, или нет, я не могу больше молчать. А потом что? Вдруг он обрадуется, тогда я что буду делать? Если он убивал этих девушек, то получается, что мой ребенок будет иметь отца – уголовника и психа? Нет! Как я не подумала, психические заболевания ведь наследуются! Тогда – аборт. Пока не поздно», – приняла она решение молчать о своей беременности.
– С сердцем что – то в последнее время неладно. Мама хочет меня на обследование положить, – соврала она.
– А! Конечно, нужно лечиться. Моим детям нужна здоровая мать! А мне – здоровая жена! – Вадим выплеснул кофе в раковину.
Маринка тихонько охнула. «Вот! По сути, это – предложение. Не подавать виду, что поняла? Не прокатит: вон как замер, ждет ответа».
– Я не буду тебе женой, – она старалась говорить убедительно и спокойно.
– Будешь! Это не обсуждается! – Вадим рассмеялся. Он и не ждал, что она согласится сразу. Сейчас он все ей расскажет, и она поймет, что сопротивляться ему нельзя. Будет, как он сказал. Те девочки – это была репетиция. Он должен был увидеть этот животный страх на их лицах. И запомнить его. Первая, Катенька, очень уж похожая на Маринку, когда поняла, что он действительно сделает с ней то, что обещал, сразу согласилась. А ему она и не нужна была, как женщина. Просто нужно было знать, под страхом чего она даст согласие. Оказалось, только смерть пугает. Тогда он еще не был до конца уверен, нужны ли такие угрозы. Но и вторая испугалась только тогда, когда он ее душить уже начал. И третья. Смелые девочки, только глупенькие. А Маринка умница. Она «старше» их душой. Она равна ему. Но это не значит, что она может решать за него, за мужчину! Значит, должна бояться. Не хочет добром любить, будет бояться и любить».
Вадим посмотрел на Маринку. «Конечно, сейчас она ничего не поняла. Ну, ладно, посмотрим». Он взял табуретку и поставил ее напротив кухонного диванчика. Взял ее руки в свои широкие ладони, он посмотрел ей в глаза.
– Ты понимаешь, что мне нельзя говорить «нет»?
Маринка молчала. Липкий страх опять обволакивал ее уже плохо соображавшую от волнения голову.
– Слушай меня внимательно. Все я делал только ради тебя. Ты поймешь, я знаю. И не будешь больше говорить мне глупости. Мы будем жить вместе, ты родишь ребенка, потом еще одного.
«О чем это он? Что он сделал?» – Маринка уже с трудом понимала его.
– Те девочки были очень похожи на тебя. Особенно первая, Катя. И они показали мне, как вы можете бояться. Теперь я знаю. Не пытайся строить из себя храброго зайца! Я же вижу, что ты вся дрожишь!
Маринку действительно колотила крупная дрожь. Вдруг она услышала, как поворачивается ключ в двери. «Мама пришла, наверное. А вдруг он тоже услышит?» – Маринка потянула на себя тарелку и, как бы нечаянно, столкнула ее на пол. Раздался звон разбитого фарфора.