Память льда

Эриксон Стивен

— Можешь не перечислять, Корлат. Я в курсе, — угрюмо ответил он.

— Прости, Скворец. Но я ведь тоже о них беспокоюсь.

Он повернулся к тисте анди:

— Беспокоишься? Но почему? Вот чего я никогда не мог понять. Ведь это не ваши битвы. И мир, куда занесло твоих соплеменников, тоже не ваш. Так почему же вы откликаетесь на чужие беды? — Малазанец тряхнул головой и вновь стал глядеть на звезды. — Не я один задаю себе этот вопрос. Помню, в Чернопсовом лесу мы наткнулись на убитых тисте анди. Их было пятеро или шестеро. Всех скосила морантская «ругань».

Взвод местных военных начал обшаривать трупы в надежде поживиться. Слышала бы ты, как они ругались, не найдя ничего стоящего. Несколько связанных в узел цветных ленточек; блестящие камешки, каких полно на речном дне; заурядное оружие, которое можно купить на любом рынке в любом городе… — Скворец помолчал и продолжил: — Я тогда задумался: а как, интересно, жили эти тисте анди? У них ведь тоже были свои мечты, надежды и стремления. Как сородичи восприняли их гибель? Мхиби рассказывала мне, что рхиви возложили на себя заботу об убитых тисте анди: готовили их к погребению, потом хоронили… Мы делали то же самое. И тогда, в лесу, тем мародерам так досталось, что они бежали не оглядываясь. Наши ребята хоронили ваших убитых, Корлат. Предавали их земле по малазанским обычаям.

Глаза его собеседницы, и без того темные, стали цвета ночи.

— Но почему вы это делали? — тихо спросила она.

— Почему?! — нахмурился командор. — Да потому, что мы — армия, а не шайка разбойников. Мы уважали своих врагов, кем бы они ни были. Но тисте анди мы уважали больше остальных. Они никогда не убивали пленных. Они лечили раненых и не бросались в погоню за отступавшими. Это я говорю тебе по своему опыту. Нам не раз приходилось спешно уносить ноги. Тисте анди ничего не стоило бы догнать нас и перебить. Но они всякий раз позволяли нам уйти.

— А разве сжигатели мостов не возвращали этот долг — раз за разом, командор? И вскоре точно так же начали поступать все остальные солдаты Дуджека Однорукого.

— Большинство кампаний чем дольше продолжаются, тем более жестокими становятся, — задумчиво проговорил Скворец. — Но только не эта. Война сделалась более… цивилизованной. Появились неписаные правила…

— Когда вы взяли Крепь, многое изменилось в худшую сторону.

Скворец кивнул:

— Да, многое. Больше, чем ты думаешь.

Рука Корлат оставалась на его плече.

— Пошли в мой шатер, — тихо промолвила тисте анди.

Брови командора взметнулись, затем он улыбнулся и ответил сухо:

— Понимаю, такую ночь тяжело провести в одиночестве…

— Не будь глупцом! — огрызнулась Корлат. — Я приглашаю тебя не потому, что мне вдруг стало скучно. Мне нужна не просто компания, а именно ты. Если бы мне захотелось поболтать, я бы, наверное, предпочла Круппа, у которого так хорошо подвешен язык. Ну что, теперь понятно?

— Не совсем.

— Хорошо, Скворец. Скажу открытым текстом: я хочу, чтобы мы с тобой стали любовниками. Прямо сейчас. Я хочу просыпаться в твоих объятиях. А еще я желаю знать, нравлюсь ли тебе.

Командор ответил не сразу:

— Только глупец может остаться равнодушным к такой женщине, как ты,

Корлат. Но я всегда считал, что еще более глупо делать попытки сблизиться с тобой. Мне казалось, что тебя связывают отношения с кем-нибудь из тисте анди, причем ваш союз длится не один век.

— А какой смысл в таком союзе?

Вопрос несколько озадачил малазанца.

— Ну, не знаю, как это принято у тисте анди. У нас люди сходятся, чтобы быть вместе. Стать супругами. Завести детей.

— Дети появляются и у нас. Но редко. В основном от скуки, а не от любви, как у вас. Тисте анди не ищут супругов среди себе подобных. Браки у нас давным-давно изжили себя. Но еще реже бывает, чтобы тисте анди вышел из тьмы в смертный мир, дабы избавиться от… от…

Скворец поднес палец к ее губам:

— Не надо ничего говорить. Твое предложение — большая честь для меня, Корлат. Вряд ли ты это поймешь. Я постараюсь быть достойным твоего подарка.

Женщина покачала головой и опустила глаза:

— Не преувеличивай. Это жалкий дар. Загляни поглубже в мое сердце, и ты разочаруешься.

Малазанец развязал свою поясную сумку. Пошарив в ней, он извлек кожаный мешочек и высыпал на ладонь содержимое: несколько монет, связка выгоревших разноцветных ленточек и, наконец, темный речной камень-голыш.

— Я тогда подумал, что когда-нибудь сумею вернуть все это соплеменникам убитых тисте анди. Ведь любой солдат всегда носит с собой только самое ценное… Возьми, Корлат.

Корлат прикрыла его ладонь своею. А потом они сомкнули руки и пошли к шатрам тисте анди.

Мхиби спала и видела сон. Она так отчаянно цеплялась за кромку расселины, что пальцы у нее побелели. Узловатые кривые корни трещали и ломались. Земля сыпалась ей в лицо. Бедная женщина стиснула зубы.

«Удержаться! Только бы удержаться!»

Ей было бы не страшно упасть на ледяные глыбы или острые камни. Но внизу была… пропасть. Настоящая Бездна. Там бушевала буря воспоминаний, там текли реки боли, страха, гнева, ревности и самых темных желаний. Буря стремилась поглотить рхиви и тянула к ней свои щупальца. Она знала, что Мхиби беззащитна.

Руки женщины слабели.

Стонущий ветер вцепился в ноги, дернул, отрывая женщину от уступа, и… Мхиби не смогла удержаться. Ее пальцы разжались, и она стала падать, добавив свой крик к хаосу звуков, доносящихся снизу. А ветер швырял бедняжку в разные стороны, заставляя раскачиваться и кувыркаться.

Ее бедро ударилось обо что-то холодное и жесткое. Скала? Следом рхиви обдало струей ледяного воздуха. Вокруг ее талии сомкнулись чьи-то когти. Мхиби кое-как сумела повернуть голову. Она больше не падала; наоборот, неведомое существо поднимало ее все выше и выше.

Грохот бури постепенно стих, а затем и вовсе пропал.

Рхиви вновь задрала голову, пытаясь разглядеть своего спасителя.

Ее нес громадный немертвый дракон. Его высохшая чешуйчатая кожа висела складками. Крылья дракона были почти прозрачными, и их равномерные бесшумные взмахи уносили Мхиби все дальше и дальше от страшной пропасти.