Память льда

Эриксон Стивен

Ворчун разделил всех людей, посещающих эту таверну, на две группы. Сейчас перед ним были представители первой категории — эти чуть ли не жили в общем зале, медленно потягивая вино и эль. Они были чужими в Капастане, не имели тут приятелей, зато сдружились между собой, пусть и объединяло их лишь совместное ничегонеделание… Посетители второго типа появлялись вечером. Шумные, хвастливые, они приводили с собой уличных девок и сорили деньгами направо и налево, не желая думать о том, что будет завтра. А зачем об этом думать? Каждый новый

день мог таить в себе встречу с Худом. Однако ночь безраздельно принадлежала им. Худу некуда торопиться. Подождет до утра. Ворчуну посетители трактира напоминали пенистые морские волны, бьющиеся о неподвижные, безразличные ко всему скалы.

«Море и скалы. Чем ближе дыхание Худа, тем неистовее желание моря урвать от жизни последнее. А вот скалы… те слишком давно смотрят в пустые глазницы властителя Смерти. Днем раньше, днем позже — не все ли равно. Разве это повод, чтобы шуметь или затевать пьяное веселье? Море раскатисто хохочет над своими грубыми шутками. Скалы же одним своим видом способны утихомирить весь зал».

Кот проснулся и выгнул полосатую спину, навострив уши. Бедная мышь в ужасе замерла на самом пороге кухни.

— Кис-кис-кис, — позвал Ворчун.

Котяра удивленно повернулся к нему. Мышка, радуясь своему удивительному спасению, юркнула на кухню.

Входная дверь с громким скрипом отворилась, и вошел Бьюк. Он огляделся, заметил товарища, протопал к его столику и опустился на стул.

— Я знал, где тебя искать, Ты очень предсказуем, — пробормотал седой стражник и, поймав взгляд трактирщика, жестом приказал принести им еще два кубка вина.

— Ничего удивительного, — отозвался Ворчун. — Я же скала.

— Скала? Уж лучше скажи — жирная ящерица, прицепившаяся к скале. А как только нахлынет волна…

— Никто не знает, когда она нахлынет… Ты ко мне по делу? Или просто соскучился?

— Хотел поблагодарить за помощь.

— Опять язвишь?

— Я вполне серьезно. Эта глинистая водичка, зелье Керулия, и впрямь сотворила чудо. Чудо, — повторил Бьюк и подмигнул собеседнику.

— Рад слышать. Есть еще какие-нибудь ошеломляющие новости? Если нет…

Бьюк откинулся на спинку, чтобы кабатчик смог поставить на стол две кружки, а когда тот заковылял прочь, продолжил:

— Я встречался со старейшинами здешних стоянок. Вначале они порывались идти прямо к принцу.

— Но ты их образумил, — усмехнулся Ворчун, отхлебывая жиденькое вино.

— Пришлось немного попотеть.

— И теперь ты заручился их поддержкой? Сумасшедший кастрат больше не разгуливает ночью по улицам, воображая себя помощником Худа. Приятно слышать. В особенности когда двести с лишним тысяч паннионцев зажали город в кольцо.

— Насколько я знаю, в осажденных городах тем более не церемонятся с разной мразью, — сказал Бьюк, укоризненно глядя на друга.

— Не сердись. Я не хотел тебя обидеть.

— Да плевать на обиды. Мне по-прежнему нужна твоя помощь.

— Сам подумай: ну чем я

могу тебе помочь? Уж не хочешь ли ты, чтобы я снес Корбалу Брошу его поганую голову? Это мне по силам, но тогда тебе придется отвлечь Бошелена. Устроить в доме пожар или еще что-нибудь в этом роде. Мне хватило бы и минуты. Но надо торопиться. Когда городские стены рухнут и тенескарии заполонят улицы…

Бьюк улыбнулся:

— Думаю, мы успеем.

Ворчун осушил очередную кружку и потребовал еще одну.

— В общем, ты знаешь, где меня найти, — заключил он, вытирая рот.

— Пока волна не накрыла скалу, — подмигнул ему Бьюк.

Заприметив на полу таракана, кот соскочил вниз, ловко поймал насекомое и затеял с ним предсмертную игру.

— Что еще слышно? — через силу спросил Ворчун.

— Говорят, Каменная пошла добровольцем к «Серым мечам», — нарочито равнодушным тоном сообщил Бьюк. — Паннионцы уже вроде как подготовились к первому штурму. Готовы начать его в любой момент.

— К первому штурму? Вряд ли им понадобится второй. Они уже несколько дней как готовы. Если Каменной не терпится расстаться с жизнью, защищая этот поганый город… что ж, это ее личное дело. Я-то тут при чем?

— Паннионцы — это тебе не малазанские воины. Наверное, и сам слышал, что пленных они не берут. Если мы не хотим подохнуть, как скот, нам придется сражаться. Альтернативы нет.

«Это ты так думаешь, дружище».

— Правда, может, ты захочешь принять новую веру, — помолчав, добавил Бьюк. — Не по зову сердца, а, так сказать, в силу жестокой необходимости.

— А что, тоже выход.

Бьюк нахмурился:

— Ворчун, да ты в своем уме? Ты что, готов стать людоедом? Неужели возьмешь в рот человеческое мясо? У тенескариев это основная пища.

— Мясо есть мясо, оно все одинаковое, — ответил Ворчун, глядя на кота.

Игра с тараканом закончилась. Котяра деловито уплетал добычу.

— М-да, — растерянно произнес Бьюк и встал. — Никак не ожидал услышать от тебя такое. Мне-то казалось, что я хорошо тебя знаю.

— Вот именно: ключевое слово «казалось».

— И за этого человека Харло отдал свою жизнь.

Ворчун медленно поднял голову. Бьюк вдруг увидел в его глазах нечто такое, что невольно отпрянул.

— В которой стоянке тебя искать? — спокойно поинтересовался командир стражников.

— В Ульдане, — только и мог прошептать ошеломленный Бьюк.

— Я непременно загляну туда. Попозже. А пока, дружище, сделай милость — убирайся с глаз моих долой.

Ближе к полудню тени отступили к стенам гарнизона, так что Хетана и Кафал оказались на самом солнцепеке. Они развернули старую выцветшую подстилку и опустились на корточки, склонив головы. По их лбам и щекам обильно катился пот, перемешанный с пеплом. Между братом и сестрой стоял треножник жаровни с тлеющими углями. Сновавшие по двору солдаты и посыльные принца недоуменно косились на странную парочку.