Память сердца
Шрифт:
Двумя-тремя, казалось, мимолетными фразами перед концертом в ИТК он окрылил меня. В той обстановке, угнетающе мрачной, серой, в клетке обреченности я понял: скоро-скоро все кончится! Все будет хорошо, смутные годы отойдут. А все главное, нужное – впереди! И зависит от меня самого!..
При каждой встрече с ним я чувствовал какой-то жизненный прилив – чувств, энергии. После бесед на ЦСДФ, нашей совместной командировки в Брест я созрел до новой ступени самосознания: надо плотней заниматься собой, не отставать от времени. Пора!.. Пора наверстывать упущенные годы! Где режиссура? Что задержался в директорах?..
Когда сдал экзамены на режиссерский факультет в вуз при Вахтанговском театре, я был рад при случае сообщить ему об этом. И мне казалось, он понял: ему, именно ему я
Эх, Сергей Сергеевич, светлая память Вам! С Вами, с Вашим именем у меня в памяти сложилось, сцементировалось все самое доброе и светлое.
Наверное, в душе у каждого есть особая ниша, где скапливается лучшее; вот сегодня я приоткрыл створки, и столько света хлынуло оттуда, омыло радостью все закоулки памяти и сознания. Как хорошо жить на свете! Как хорошо, когда есть такие люди на твоем жизненном пути.
Добро с шипами
Не знаю, знакомо ли вам чувство, когда, кажется, все тебе по силам, словно за спиной крылья выросли. Все лучшее впереди! И живешь ты на пике радости, захлестывающей тебя каждое утро! Грудь распирает. Эйфория какая-то: хочется жить, любить… и петь! Так я чувствовал себя в конце сороковых: война кончилась, я молод, здоров. Со мной моя семья: отец, мать, сестры. Рядом друзья. Недавнее прошлое забыто, как тяжкий сон.
В этот период желания мои посвятить себя творчеству, мечты, эмоции бродили и бурлили во мне, как, наверное, бурлит молодое вино в большой бочке – свободно, без помех. Так уж случилось, что эта бурлящая творческая смесь хлынула в первую очередь в русло национального песенного фольклора. Когда-то, будучи детьми, мы слышали песни родителей, старинные песни. Они пели про свою молодость, вспоминали предков, родные места, аулы. Мелодии эти звучат в памяти и сейчас. Со временем многих исполнителей не стало, но их голоса, песни помнятся.
Появились грампластинки. У кого-то сохранились старые диски, у кого-то новые, привезенные из Казани, – словом, все началось с них, со старинных народных песен. Мы слушали песни на пластинках у одних, потом у других, обменивались текстами. Круг любителей старинных народных песен расширялся. Слушать и петь становилось нашей потребностью. Мы собирались вместе постоянно, и не только татарская молодежь, а все, кто хотел участвовать в созданном коллективе. И становилось нас все больше и больше. Мы совершенствовались в исполнении песен, находя высшее духовное удовлетворение в таком общении и досуге. Мы сдружились и собирались уже не только для занятий, но и просто так: отмечали праздники, справляли дни рождения, веселились. И пели, пели…
Раньше это было принято повсеместно: ни одно застолье не обходилось без песен. Одни пели «Тонкую рябину», «Шумел камыш», а мы – и эти песни, и татарские, и башкирские. Когда поешь на языке своих отцов и дедов, просыпается в тебе нечто глубинное, корневое. И рвется из души – что-то залихватское, вольное, степное. Как клич лихих наездников, обуздавших диких скакунов, как пьянящий дух цветущих степей. И подхватывает, и несет куда-то вдаль – над лугами, над реками. Куда? На родину предков?.. Не знаю, не ведаю. Но народное творчество – это не просто!
Я был у нашего секретаря Кировского райкома комсомола, помню, Павлова. Рассказал ему о нашем сообществе, о том, как тянется молодежь к культуре. Спросил, кстати, где бы мы могли собираться, устраивать концерты. Дело в том, объяснил я комсомольскому лидеру, что мы рассчитываем перетянуть на нашу сторону молодежь, которая собирается раз в год, 2 мая, в Измайловском парке. Собираются-то они, чтобы культурно провести досуг, а заканчиваются эти сборища пьянками, потасовками, драками. Он долго слушал, потом сказал:
– Что вам больше делать нечего? Вступайте в любой самодеятельный коллектив и пойте, пляшите. Сегодня вам помочь, завтра евреи придут, потом казахи, узбеки, таджики, армяне, – сколько у нас республик? Не дурите головы!..
Встал, отошел к окну… Я подождал, думал, что еще что-нибудь скажет. Он молчал. Не прощаясь, я вышел, и дверь за собой не стал закрывать. Пусть думает, где и что не так сказал, вожак комсомола.
Я жил, как
Как-то так случилось, что ребята признали во мне лидера, руководителя, хотя, видит Бог, я к этому не стремился. В концертах я читал стихи, отрывки из прозы, конферировал. Концерты наши стали приобретать широкую известность по всей Москве. Бывало, после выступлений возвращаемся гурьбой, двумя-тремя шеренгами, с песнями по улице Землячки, а откуда-то с балкона радостный возглас: «Руста-а-м!..».
Одной из первых в коллектив пришла Соня, София, наша певица – сопрано. Удивительно, проникновенно пела старинные национальные песни. Она работала где-то в издательстве и помогала печатать пригласительные билеты на наши концерты. Помню Гафурова, парня с семью классами образования, но с таким глубоким бархатным баритоном – просто чудо какое-то. Как он пел, заслушаешься!.. В национальных татарских песнях музыкальный ряд особенный, по-моему, это называется пентантоникой: мелодия течет не ровно, а словно ручей, играя тонами. Вдруг интонационно нырнет вниз, на несколько тонов, потом неожиданно – вверх! И вдруг завибрирует, зальется в эмоциональном напряжении! Нет, конечно, словами этого не передать, а так хочется, чтобы вы услышали, как пел Гафуров старинные народные песни. Как пел! Как мастерски, виртуозно выводил такие рулады!..
Откуда только ребята узнавали о нас? Но приходили всё новые и новые исполнители, одаренные, талантливые. Закиров Хамбель – певец, студент актерского факультета Театрального училища имени Щепкина, Табеев с башкирского курса из ГИТИСа, он ставил пляски, руководил танцорами. К сожалению, многие фамилии уже не помню, но в коллектив постепенно вливались все новые и новые студенты-актеры, пока… пока «не грянул гром» и списки участников самодеятельности не изъяли… Но об этом после.
Изучив индивидуальные и общие возможности труппы, отшлифовав отдельные номера, выстроив перспективу программ, мы поняли, что наш коллектив уже в состоянии только собственными силами проводить концерты – без участия самодеятельности клуба имени Кагановича. И даже в двух отделениях! И профессиональный уровень наших исполнителей достаточно высок! Что и говорить, студенты театральных вузов – это почти готовые артисты. Так мы превратились в концертный ансамбль – пока без названия. И я – признанный всеми членами коллектива художественный руководитель.
В клубе имени Кагановича для приглашенных родственников и знакомых было проведено несколько концертов. Успех был неожиданным. Не поверите – просто ошеломляющим! Зрители сетовали, что редко показываемся, надо бы по два-три дня подряд – ведь желающих много. Поступило предложение распространять билеты за деньги, чтобы помочь студентам театральных вузов: на одну стипендию сложно прожить, а «студентам тоже кушать хочется, родители-то далеко не всем помочь могут», – и все такое. Когда сообщили актерам-студентам, что, возможно, будем платить им за выступления, радости их не было границ. Они заявили, что готовы выступать каждый день, «будет на что хоть в кафе сходить». Но радость студентов была недолгой. Почему?.. Совсем скоро я доберусь в рассказе и до этого…