Пан Володыевский
Шрифт:
Кетлинг глядел на них глазом знатока.
— На том шанце, откуда стреляют, — сказал он, — фитили гранат сильно пропитаны серой.
— Дымятся и другие шанцы! — ответил Володыевский.
И действительно так было. Как среди ночной тиши, когда раздастся лай одной собаки, ей тотчас же ответят другие, и, наконец, вся деревня оглашается громким лаем, — так и на турецких шанцах выстрел одной пушки разбудил все соседние, и осажденный город был окружен целым венком гранат. На этот раз обстреливали главным образом не замок, а самый город. Зато с трех сторон начали подводить новые мины. Очевидно, несмотря на то, что крепкая скала сводила на нет
Кетлинг и Володыевский отдали приказ метать ручные гранаты в ту сторону, откуда слышались удары ломов. Но ночью нельзя было проверить, причиняет ли этот способ обороны какой-нибудь вред неприятелю. К тому же внимание всех было обращено на город, куда летели целые стаи огненных птиц. Некоторые снаряды разрывались в воздухе, другие, описав огненную кривую, падали на крыши домов. Сразу в нескольких местах появилось кровавое зарево, осветив ночную темноту. Загорелся костел Св. Екатерины, церковь Св. Георгия в русском квартале; пламенем был охвачен армянский собор, который, впрочем, загорелся еще днем, а теперь снова вспыхнул от гранат. Пожар рос с каждой минутой, и пламя озаряло окрестность. Крики из города доходили до старого замка. Можно было думать, что весь город в огне.
— Скверно! — говорил Кетлинг. — Мещане падут духом.
— Пусть все сгорит, — ответил маленький рыцарь, — лишь бы уцелела скала, с которой можно защищаться.
Между тем крики все усиливались. С собора пожар перекинулся на склады дорогих армянских товаров, построенные на рынке. Горели изделия из золота и серебра, ковры, кожи и дорогие ткани. Минуту спустя огненные языки появились кое-где и над домами.
Володыевский страшно встревожился.
— Кетлинг, — сказал он, — следи за метанием ручных гранат и, насколько можешь, помешай подкопам, а я поеду в город: сердце у меня замирает при мысли о доминиканском монастыре. Слава богу, что они оставили замок в покое и я могу отлучиться.
В замке действительно было не много дела, и маленький рыцарь вскочил на лошадь и уехал. Он вернулся спустя два часа в сопровождении пана Мушальского, который уже оправился после удара, полученного им от Гамди, и теперь ехал в замок, надеясь, что во время штурмов он своей стрельбой из лука может причинить немалый вред язычникам и тем прославиться.
— Здравствуйте! — сказал Кетлинг. — Я уже тревожился за доминиканок.
— Все хорошо! — ответил маленький рыцарь. — Ни одна граната там не разорвалась. Место укромное и безопасное.
— Слава богу! А Кшися не беспокоится?
— Она спокойна, как у себя дома. Обе с Баськой сидят в одной келье, а с ними и пан Заглоба. Там и Нововейский, к которому уже вернулось сознание. Он просил меня взять его с собой в замок, но он на ногах устоять не может. Кетлинг, теперь поезжай ты, а я тебя заменю.
Кетлинг обнял Володыевского, уж очень его тянуло к Кшисе, и тотчас приказал подать себе лошадь. Но, пока ее подали, он стал расспрашивать маленького рыцаря, что слышно в городе.
— Мещане очень храбро тушат огонь, — ответил маленький рыцарь, — но богатые армянские купцы, видя, что у них горят склады, послали депутацию к ксендзу епископу с настоятельным требованием сдать город. Узнав об этом, я, хотя и дал себе слово не ходить больше на эти советы, все же пошел. Там я ударил по лицу одного из них, который больше всех настаивал на сдаче города, и епископ за это на меня надулся. Скверно, брат. Люди все меньше ценят нашу готовность защищаться.
— Да будет воля Божья, — ответил Кетлинг.
Володыевский заломил руки.
— И если бы это была правда! — воскликнул он. — Но Бог свидетель, что мы еще можем защищаться.
Между тем Кетлингу привели лошадь. Он быстро вскочил на нее; Володыевский сказал ему на прощание:
— Через мост поезжай поосторожнее: туда то и дело падают гранаты.
— Через час я вернусь, — сказал Кетлинг. И уехал.
Володыевский вместе с Мушальским стали обходить стены. В трех местах слышались удары в скалу и в трех местах осажденные кидали ручные гранаты. С левой стороны замка руководил этой работой Люсня.
— Ну, как дела? — спросил Володыевский.
— Плохо, пан комендант, — ответил вахмистр, — эти черти уже в скале сидят и только у входов в подкоп иной раз кого-нибудь из них заденет осколком. Немногого мы добились.
В других местах дело было еще хуже, тем более что небо нахмурилось, пошел дождь и отсырели фитили в фанатах. Темнота мешала работе.
Володыевский отвел Мушальского в сторону и, вдруг остановившись перед ним, сказал:
— Слушайте, ваць-пане, а что, если мы попробуем передушить этих кротов в их норе?
— По мне, это верная смерть, их охраняют целые полки янычар. Ну что ж, попробуем!
— Полки их охраняют, это правда, но ночь темна, и мы вызовем среди них переполох. Подумайте только, — в городе поговаривают о сдаче. А почему? Потому что говорят: «Под вами мины, и вы не сможете защищаться». Вот мы бы им и зажали рты, если бы, к примеру, сегодня ночью еще послали к ним с вестью: «Нет более мин». Разве ради этого не стоит рискнуть жизнью?
— Стоит, ей-богу, стоит!
— В одном месте только недавно начали подкоп, — сказал Володыевский, — этих мы оставим в покое, но вот с этой и с той стороны они подкопались уж очень глубоко. Вы возьмете с собой пятьдесят драгун, я возьму столько же, и мы попытаемся передушить тех. Хотите?
— Хочу. Возьму с собой десятка два гвоздей, чтобы заклепать ими какую-нибудь пушку, может, по дороге мы на нее наткнемся.
— Ну, сомневаюсь, хотя несколько пушек и стоит недалеко. Все же захватите гвозди. Мы только подождем Кетлинга, он лучше других будет знать, как нам помочь в нужную минуту.
Кетлинг вернулся, как обещал, не опоздав ни на одну минуту, а через полчаса два отряда драгун, по пятидесяти человек каждый, подошли к пролому и начали осторожно пробираться на другую сторону. Скоро они скрылись в темноте. В продолжение некоторого времени Кетлинг приказал бросать гранаты, но недолго, наконец он прекратил свою работу и стал ждать. Сердце его тревожно билось: он прекрасно понимал, как безрассудно было это предприятие. Прошло четверть часа, полчаса, час, казалось, что они уже должны были дойти до места, между тем, приложив ухо к земле, можно было превосходно слышать удары ломов.