Пан Володыевский
Шрифт:
Степенная матрона очень смешалась и слегка отодвинулась от веселого рыцаря; молодые женщины потупили глаза, догадавшись сразу, что шалости, о которых говорит пан Заглоба, не совсем отвечают их врожденной скромности, тем более что офицеры громко расхохотались.
— Надо поскорее послать к пану Рущицу, — сказала Бася, — чтобы Петрович застал в Рашкове наши письма.
А пан Богуш ответил:
— Спешите с этим делом, пока зима: во-первых, зимой чамбулы не выходят, и дороги безопасны, а во-вторых, одному Богу известно, что может случиться весной.
— Были
— Да, но об этом нам надо поговорить наедине. Верно одно, что с теми ротмистрами надо кончать поскорей! Когда вернется Меллехович? Многое зависит от него…
— Ему надо только перерезать остальных разбойников, а потом похоронить павших. Он должен вернуться еще сегодня или завтра утром. Я велел ему хоронить только наших, а людей Азбы оставить так — идет зима и заразы бояться нечего. Наконец волки их приберут.
— Пан гетман просит, — сказал пан Богуш, — чтобы Меллеховичу не ставили никаких препятствий в его работе; каждый раз, когда он захочет поехать в Рашков, пусть едет. Пан гетман просит также доверять ему во всем, ибо уверен в его чувствах к нам. Он великий воин и может сделать много хорошего.
— Пусть себе едет в Рашков или куда ему угодно, — ответил маленький рыцарь. — Раз Азба уже разбит, Меллехович нам не очень-то и нужен. Теперь уже до весенней травы шайки нас тревожить не будут.
— Значит, Азба разбит? — спросил Нововейский.
— Да, и я даже не знаю, удалось ли бежать хоть двадцати пяти людям из его шайки, а их мы переловим поодиночке, если Меллехович их уже не переловил.
— Я очень этому рад, — сказал Нововейский, — теперь, по крайней мере, можно будет безопасно ехать в Рашков.
Тут он обратился к Басе.
— Письма, про которые вы изволили говорить, мы можем отвезти пану Рущицу.
— Благодарю вас, — ответила Бася, — но у вас всегда бывает оказия, мы и нарочных посылаем.
— Все команды должны находиться между собой в постоянных сношениях! — пояснил пан Михал. — Но позвольте, следовательно, вы едете в Рашков с этой прекрасной панной?
— Ну уж и нашли красавицу! — ответил пан Нововейский. — А в Рашков мы едем, потому что там сын мой, негодный, служит в отряде пана Рущица. Вот уже десять лет, как он бежал из дому и только в письмах своих молил меня о прощении.
Володыевский даже руками всплеснул.
— Я сейчас же догадался, что вы отец пана Нововейского, все хотел спросить, да только мы все время были заняты горем пани Боской! Я сейчас же догадался, потому что и сходство есть. Скажите, пожалуйста, так он ваш сын?
— Так, по крайней мере, меня уверяла его мать, покойница, а так как она была женщина добродетельная, то сомневаться в этом нет причины.
— Такому гостю я вдвойне рад! Только, ради бога, не называйте вашего сына негодным: это знаменитый воин и достойный кавалер, которым вы можете гордиться. После пана Рущица это первый загонщик в полку; вы, должно быть, не знаете, что он любимец гетмана? Уж и теперь ему поручают целые отряды. И из
Пан Нововейский покраснел от удовольствия.
— Мосци-полковник, — сказал он, — не раз отец бранит сына только для того, чтобы кто-нибудь с ним заспорил, и полагаю, что ничем так нельзя порадовать родительское сердце, как отрицая порицание. До меня уже доходили слухи о славной службе Адама, и то, что я слышу подтверждение этих слухов из уст столь славного рыцаря, несказанно меня радует. Говорят, что он не только храбрый солдат, но и степенный человек, чему я даже удивляюсь, ибо он всегда был ветер. С детства у него, у шельмы, была наклонность к военной жизни, а лучшее доказательство — то, что он еще почти ребенком убежал из дому. Признаюсь, что если бы я тогда поймал его, я бы задал ему pro memoria [19] , но теперь надо это оставить, а то он, пожалуй, опять спрячется от меня лет на десять, а мне, старику, скучно без него.
19
Для памяти (лат.).
— Неужели он столько лет не заглянул домой?
— Потому что я ему запретил. Но теперь уж с меня довольно, и я сам еду к нему, так как он, будучи на службе, не может. Я хотел просить ваши милости приютить на это время мою девку, а сам хотел ехать в Рашков, но раз вы говорите, что везде безопасно, то я возьму ее с собою. Сороке этой очень любопытно мир повидать, — ну, и пусть повидает.
— И люди пусть на нее поглядят! — заметил Заглоба.
— И глядеть нечего, — ответила девушка, между тем как ее черные смелые глаза и ее губы, сложенные как для поцелуя, говорили нечто совсем другое.
— Так, мордочка! — сказал Нововейский. — Но чуть красивого офицера увидит, ее так и подбрасывает. Вот почему я ее и взял с собой, тем более что молодой девке оставаться одной дома небезопасно. Но если мне придется без нее ехать в Рашков, так я буду просить вас, мосци-пани, держать ее на веревке, а то сбежать может.
— Я сама была не лучше, — ответила Бася.
— Ее прясть заставляли, а она, если не с кем было, с веретеном танцевала! — сказал Заглоба. — А вы, пан Нововейский, веселый человек! Баська, я бы хотел с паном Нововейским чокнуться, люблю я побалагурить.
Но прежде чем подали ужин, дверь отворилась и вошел Меллехович: пан Нововейский не сразу заметил его, он был занят разговором с паном Заглобой, но Эвка тотчас его увидала и вспыхнула сначала, а потом побледнела.
— Пан комендант! — сказал Меллехович Володыевскому. — Согласно приказанию, беглецы пойманы.
— Хорошо. Где они?
— Согласно приказанию, я велел их повесить.
— Хорошо. А твои люди вернулись?
— Часть их осталась хоронить убитых, остальные со мной.
В эту минуту пан Нововейский поднял голову, и на лице его отразилось необычайное изумление.