Папа (для) моей дочери
Шрифт:
При упоминании Вадима я снова вздыхаю, и Леся это замечает.
– Не-ет, – тянет подруга. – Только не говори, что ты общаешься с бывшим?!
Я молчу. Общением это назвать сложно, потому что оно идёт только с одной стороны. Не прошло ни одного дня, чтобы Вадим не прислал сообщения. Сначала он звонил. Много. Часто. Но я просто скидывала звонки. Потом стали приходить сообщения. Номер не определялся, но я знала, что это Вадим. Только вот ни на одно сообщение я не ответила.
– Ира! – требует ответа
– Нет, – отвечаю ей. – Он пишет.
– И что он пишет? – фыркает Леся.
Я просто пожимаю плечами. Как сказать подруге, что Вадим искренне во всём раскаивается? Вижу в глазах подруги нескрываемое любопытство. И как специально звуковой сигнал сообщает о входящем СМС.
– И чего это он активизировался? То, понимаете, исчез, словно его никогда не было, а тут вдруг решил о себе напомнить!
– Я не знаю.
Это правда. И я даже не уверена, что хочу знать, потому что прекрасно помню, каким настойчивым и убедительным бывает Вадим. Только сейчас для меня важнее всего Женя.
Звук второго входящего сообщения заставляет Леську дёрнуться.
– Что, опять?! – возмущается она.
Я просто пожимаю плечами. Я устала. Устала настолько, что хочется куда-нибудь спрятаться и вернуться только тогда, когда всё закончится, но из-за дочери я не могу себе этого позволить.
Третий звуковой сигнал окончательно выводит из себя Малевскую, и она хватает мой телефон. Пароль на нём никогда не стоял – Женя частенько брала его.
– Нет, ну каков наглец, а?! – возмущается Леся, пролистывая сообщения. – Очнулся! «Я был неправ!», «Не смог дождаться!». Сказочник!
Леся усиленно и с каким-то непонятным остервенением хозяйничает в моём телефоне.
– Я всё удалила! Это ложь! Я бы поверила, если бы он сказал это сразу, а не спустя столько лет! «Я был не в себе!» – повторяет Леся прочитанные фразы. – Ни фига он не раскаялся! Не верю! Он увидел тебя с Шелестом, вот и взбесился! А до этого и дела ему никакого не было! А тут весь такой белый и пушистый. Раскаивается он! Ага! Кающаяся жрица любви! Не смешите меня!
– Лесь, – зову подругу, которую просто понесло. Я начинаю жалеть, что позволила Олесе удалить сообщения. Наверное, я мазохистка, раз сама расковыриваю почти затянувшуюся рану.
– Я докажу тебе, что он не такой, каким прикидывается! – шипит Леся.
– Лесь, я знаю, какой он, – пытаюсь успокоить подругу.
– Нет, Ира, ты его совсем не знаешь! Ты влюбилась в него без памяти и не видела ничего, пока… пока он… – Леська замолкает на полуслове.
– Я поняла, Лесь.
– Нет! Ты не поняла! Вот именно тогда он и был настоящий! Другой бы помчался за тобой и вымолил прощение, но не Бархалей! Потому что он считает, что всегда прав! А сейчас решил показать, как раскаивается?! Да ни фига! Его просто переклинило из-за того, что ты с другим! –
– Лесь, это ничего, что никакого другого нет?
– А ему это и неважно! Ты была с мужчиной – этого уже достаточно!
– Лесь, он случайно нас увидел.
– Случайно?! Чёрта с два! Не верю я в случайности! Обещай, что ты не будешь с ним встречаться! – вдруг требует подруга и, судя по её воинственному взгляду, она не шутит.
– Лесь, Вадим почти сразу вернулся в Москву, – успокаиваю её.
– Вот! А если бы он одумался, то остался! Клим ведь никуда не уехал!
И эта туда же!
– Клим здесь из-за сестры, – объясняю я.
– Ира, вот ты меня поражаешь! Приехал он, может, и из-за сестры, но остался явно не из-за Киры! И знаешь, что я тебе скажу: это вообще знак судьбы, что вы с Кирой познакомились! – выпаливает подруга.
– А зовут этот «знак судьбы» случайно не Олеся Малевская?
– Ты что, думаешь, я специально это подстроила? – Леська, кажется, сама такого не ожидала.
– Ну, даже и не знаю, судьбоносная ты моя.
***
– Мам! Что так долго?! – нетерпеливо прыгает рядом Женя, стоит мне открыть дверь.
– Прости. Зашла к тёте Олесе на минутку, – оправдываюсь я.
– Мы же опоздаем! Или ты забыла?!
– Нет, не забыла, – отвечаю, старясь дышать ровно. Забудешь такое!
Клим сказал зайти с Женей после приёмных часов. Отправлять ребёнка с бабушкой не хочу: неизвестно, что бабуля может устроить. Так что деваться некуда – придётся вести дочь самой.
– Мам, а как мне теперь называть дядю Клима: папа Клим? Он же сам сказал, что он не дядя!
Вопрос застаёт меня врасплох. Женя ждёт от меня ответа, а я не знаю, что сказать.
– Не знаю, – в растерянности развожу руками.
– Ну, мам?!
– Женя, я правда не знаю.
– А можно, я у него тогда спрошу?
Ещё один удар под дых. Догадываюсь, что ей ответит Клим.
– Хорошо. Спроси.
– Мам, а ты разве не рада?
– Почему? Рада. – Даю себе мысленный подзатыльник за то, что обманываю ребёнка.
– Ты больше не будешь его ругать? Пожа-а-луйста! – просит дочь. – Он хоро-о-ший!
– Я постараюсь.
Как бы мне ни хотелось ничего о нём не слышать, но Женя всю дорогу тараторит про Клима. Она сама расстегнула защёлки на ремнях безопасности и спрыгнула с кресла.
– Женя, осторожно!
– Мам, я уже большая!
– Я знаю. Но всё равно нужно быть острожной. Дверь сама не открываешь, поняла?
– Ладно, – обиженно сопит дочь.
Пусть посопит! Нечего выпрыгивать из машины без разрешения! Беру её за руку и веду в больницу, где работает мама. Надеюсь, что мама не обсуждала с Климом ничего личного.