Папа (для) моей дочери

Фомина Татьяна

Перекидываю с флешки отредактированные вчера фотографии на рабочий компьютер, папку «Печать» сразу отправляю на почту Алине и боковым зрением замечаю, что уже не одна.

– Здравствуйте, мы работаем с десяти часов, – вежливо говорю мужчине, который бесшумно появился у меня в кабинете. Точнее, если бы я не воткнула наушники, то наверняка услышала бы его, но заряд музыкой мне просто необходим.

Мужчине около пятидесяти, может, чуть больше, он хорошо сложен и одет. Но привлекает не это. Привлекает взгляд. Цепкий, сверлящий

и холодный. Он пристально смотрит на меня, словно не понимает, откуда я здесь взялась, и моя фраза остаётся без ответа.

Приходится встать, чтобы смотреть на него если не на одном уровне, то хотя бы не снизу.

– Мы работаем с десяти. У вас на сегодня запись? – задаю вопрос, хотя точно помню, что первый клиент записан на двенадцать часов.

Мужчина хмурится, он явно чем-то недоволен.

– Нет, – бросает он коротко. – Я хочу видеть Киру.

Глава 27

Он смотрит в упор. Его фраза больше похожа на приказ, чем на просьбу.

– Кира Станиславовна здесь больше не работает, – отвечаю, как советовал Сергей.

– Что значит, не работает?! – рявкает незнакомец. – Это её студия!

– У Киры Станиславовны появились серьёзные проблемы. Она продала фотосалон и больше здесь не работает.

– Эту сказку я слышал!

– Это не сказка, – приходится ему возразить.

Мужчина хмурит брови и буравит меня взглядом, словно пытается прочесть ответ на моём лице. Пауза затягивается.

– Если у вас больше нет вопросов, извините, но мне нужно работать.

– Есть.

– Что?

– У меня есть вопросы!

– Я вас слушаю, – отвечаю я и добавляю: – Время, к сожалению, у меня ограничено.

– Вы кто?

– Ерёмина Ирина Олеговна – владелица фотосалона, – озвучиваю и получаю в ответ удивлённый взгляд. – Это всё?

– Нет. А Кира?

– Я ещё раз вам повторяю: Кира Станиславовна здесь больше не работает. Она продала салон.

– И где она сейчас?

Пожимаю плечами.

– Вы понимаете, что я оставил свои дела, чтобы прилететь в это… этот… сюда, – мужчина опирается руками на мой стол, – только для того, чтобы услышать, что моя дочь здесь не работает?!

Теперь настаёт моя очередь удивлённо вскинуть брови. Я уже успела разглядеть мужчину, но сейчас у меня другой интерес: Кира совсем на него не похожа.

– К сожалению, Станислав, извините, не знаю вашего отчества…

– …Вениаминович, – добавляет он.

– Станислав Вениаминович, я не располагаю большей информацией. Могу предложить номер её телефона, но думаю, он у вас есть.

– Есть. А ещё у меня есть вот это.

Мужчина достаёт из внутреннего кармана пиджака несколько снимков и кладёт их передо мной на стол. Фотографии яркие, сочные, они буквально лучатся зарядом позитива. Я словно слышу шум прибоя и чувствую солёный запах. На снимках улыбающиеся Кира и Сергей на фоне лазурного моря. Так могут улыбаться только

абсолютно счастливые люди.

– Очень хорошие и качественные снимки. – Порадовавшись в душе за Киру, возвращаю их.

– Ими забит весь интернет. – Шелест-старший ухмыляется, заметив моё удивление.

– Сейчас такое очень популярно, – пытаюсь я смягчить его негодование. Радоваться нужно, что дочь так счастлива!

– Я хочу знать, где сейчас Кира, – продолжает стоять на своём Кирин отец.

– Станислав Вениаминович, по цвету воды я не могу определить её географическое положение.

Шелест шумно вдыхает.

– Ирина… Олеговна, мне необходимо видеть свою дочь.

– Есть два варианта. Первый: вы дожидаетесь, когда она вернётся. Второй: летите к ней. Я могу позвонить и уточнить точный адрес.

Между нами повисает молчание. Я вижу, что Шелест начинает закипать, но изо всех сил сдерживает себя.

– Адрес указан в интернете, – бросает он.

– Тогда я больше ничем не могу вам помочь.

– Вы обе считаете, что можете так легко мной вертеть?

– Что, простите? – задаю наивный вопрос.

Всё-таки не такой он дурак, раз понял, что мы с Кирой в одной лодке.

– Это фотошоп! – заявляет Шелест.

Беру снимки и придирчиво рассматриваю ещё раз.

– Нет. Это не фотошоп, – заявляю ему со всей ответственностью. – Непрофессионалу сложно заметить разницу.

– А вы – профессионал? – звучит скептически.

– Да. Также существует множество программ, которые с лёгкостью могут определить, фотошоп это или нет, – отвечаю я, но вижу, что он мне не верит. Впрочем, как и всем компьютерным программам вместе взятым. – Ладно. Вы позволите?

Я беру камеру, ставлю единственный в кабинете цветок на стойку и делаю снимок. Переношу цветок к другой стене, с другим цветовым рисунком, и делаю повторный снимок. Переношу кадры на компьютер и меняю фон на втором снимке с помощью фотошопа. Это занимает какое-то время, но Шелест терпеливо ждёт, наблюдая за моими действиями. Вывожу на экран две картинки.

– Вот посмотрите. Это первый кадр, а вот на этом я поменяла фон. Цветок стоит немного по-другому, но стойка и цвет стены одинаковы. Вы видите разницу?

– Нет.

Я отправляю снимки в печать, и через две минуты подаю Станиславу готовые фотографии.

– А так?

Мужчина переводит взгляд с одного снимка на другой. Я показываю пальцем на мелкие детали, на которые никто никогда не обращает внимания, потому что их не видно, если не знать, что они есть.

– То есть это что, правда?

Я пожимаю плечами, так как ответ очевиден. Вижу, как это ударяет по нему, но мужчина стойко переносит открывшуюся истину.

– Моя дочь решила опозорить меня перед всеми, – произносит он скорее самому себе, но тут же поворачивается в мою сторону. Мимолётная слабость, свидетельницей которой я была, исчезает.