Папа в подарок, или Шанс на новую жизнь
Шрифт:
Гордей возвращается в кухню спустя пять минут и садится на диван рядом со мной. Тарабанит длинными, как у пианиста, пальцами по столешнице, а я любуюсь его мужественным профилем.
У Северского квадратный подбородок. Упрямые скулы. Широкий ровный нос, который никому не удавалось сломать в драке. Обветренные губы. И тяжелый пронзительный взгляд, от которого хочется спрятаться. Забиться в дальний угол или нырнуть под кровать, и ни в коем случае не отсвечивать.
Но я не прячусь. Я с шумом набираю в легкие воздух и выталкиваю его со свистом.
–
– …
– Я застала его сегодня в постели с моей лучшей подругой.
– …
– Соня пока не знает, что я хочу подать на развод.
– А я ведь предупреждал, что он не лучшая партия для тебя, Ника.
Жестко чеканит Гордей, а у меня от его бескомпромиссного тона кислотой заливает нутро. Им с братом никогда не нравился Белов, только я была слишком глупа, молода и зла на весь белый свет, чтобы к ним прислушаться.
Слезы обиды на саму себя душат и вырываются на волю буйным потоком. Крупные капли стекают по щекам к шее. Пропитывают влагой футболку.
И самое странное во всем этом не то, что мне постепенно становится легче, а реакция Гордея на мою истерику.
Он придвигает меня к себе. Бережно обнимает. И нашептывает слова утешения, к которым я оказываюсь совсем не готова.
– Ну, тише, тише, девочка. Все обязательно наладится.
Произнесенная уверенным шепотом мантра успокаивает. Мне хочется надеяться, что трудности обязательно отступят, а хмурый небосвод вскоре осветит луч яркого солнца.
В конце концов, если бы не Северский, я бы могла обивать пороги гостиниц, выискивая свободные номера. Или вовсе бы коченела на морозе в ожидании такси, которое в праздничные дни стоит, как крыло самолета.
Но я сижу в тепле, пока моя дочка исследует все прелести игровой комнаты, и уже не так сильно переживаю о том, что будет завтра.
– Спасибо, Гордей. Если бы не ты…
Всхлипываю тонко и прячу лицо у Северского на груди. Порчу его дорогущую безупречную рубашку своими слезами, а он все равно не отстраняется. Осторожно водит ладонями по моим лопаткам, убирает мне за ухо выбившуюся прядь волос, стирает мутные дорожки с моих щек.
Таких, как он, в нашем мире практически больше нет. Рыцарь. Джентльмен. Вымирающий экземпляр. На самом деле, мне очень повезло, что я с ним знакома.
Катаю эти мысли на разный лад и закономерно теряю счет времени. Неохотно выпутываюсь из спасительных объятий и роняю, растирая онемевшие предплечья.
– Я твоя должница.
– Брось, Ника. Я помог тебе не для того, чтобы потом что-то потребовать взамен.
Укоризненно качает головой Гордей, но я уже сбегаю в ванную комнату, потому что похороненные под слоем пепла воспоминания вдруг оживают и внезапно обретают былую четкость. Здесь очень многое дышит нашей бесшабашной юностью и грозит превратить меня в старую версию Вероники.
Ту, которая не состояла в браке и не боготворила мужа. Ту, которая постоянно влипала в неприятности и совершала глупости. Ту,
– Оно тебе не нужно, Ника. Ты выросла. Ребячество ни к чему.
Убеждаю себя, снимая одежду, и встаю под прохладные струи. Смываю с тела усталость и невидимую грязь, которая въелась в кожу после общения с Вадимом.
Из кучи пузырьков выбираю Гордеев гель для душа, потому что многочисленные флакончики, принадлежащие Диляре, вызывают отвращение. «Кокос», «ваниль», «шоколад» – это все слишком сладко и приторно. А вот бергамот, мандарин и сандал – идеальное сочетание.
Пропитавшись чужим запахом и потратив на водные процедуры не меньше получаса, я заворачиваюсь в полотенце и недолго изучаю собственное отражение. Синева под глазами, легкая припухлость и едва заметные морщинки меня не красят и снова заставляют комплексовать.
Неудивительно, что Вадим запал на Вику. Уж подружка с ее постоянными массажами, чистками и лифтингами выглядит на все сто.
Разозлившись на себя, я поспешно отворачиваюсь от зеркала. Остервенело сдергиваю полотенце, меняя его на халат. Собираю влажные волосы в пучок и пулей вылетаю из ванной комнаты, по нелепой случайности врезаясь в каменный торс Гордея.
Наверное, вчера я активировала какую-то кнопку невезения, на которую ни в коем случае нельзя было нажимать, и теперь неудачи сыплются на меня, как из рога изобилия.
Потеряв баланс, я падаю на пол и тащу Гордея за собой. Он приземляется сверху, чудом удерживая вес на руках. Его нос едва не касается моего, наши ноги причудливо переплетаются, а предательский край халата сползает вниз и оголяет плечо.
Именно в такой провокационной позе нас и застает некстати вернувшаяся Диляра, отчего мои щеки в который раз за вечер окрашивают неровные бордовые пятна.
– А вы зря времени не теряли. Похвально, – ухмыляется она, стаскивая изящные сапожки на высоком каблуке, пока Северский медленно поднимается и спокойно протягивает мне ладонь.
– Это не то, что могло…
– Не сомневаюсь, – Диляра осекает меня на полуслове и, подойдя к Гордею, касается подбородком его плеча. – Кофе мне сваришь? Пожалуйста.
И от этого ее интимного полушепота я испытываю жуткую неловкость и чувствую себя третьей лишней. Бормочу едва различимое «извините» себе под нос и улепетываю как можно скорее от парочки, скрываясь в гостевой.
Пока я принимала душ, Гордей успел уложить Соню, и теперь она сладко сопит на широком диване. Укрытая теплым пуховым одеялом, она прижимает к себе любимую куклу и, я надеюсь, видит самые счастливые сны.
Кровать для меня тоже расстелена. Новое постельное белье, пахнущее цитрусом. Подушки разных форм и размеров. И мягкое пушистое одеяло, похожее на то, под которым я всегда спала, когда оставалась у Северского.
В его шкафу для меня даже лежало несколько футболок. И это было очень-очень давно. В другой жизни. В параллельной Вселенной…