Папина жизнь

Хилл Дэйв

Связи между Земным Отцом и сыновьями…

Что-то там затевалось на Станции Пиллок, и это что-то мне не нравилось.

Начало сентября. Осталось всего два месяца. У Билли появился непреходящий интерес к раннему развитию детей, подогреваемый беременностью Анджелы и его собственным пятилетием.

— Пап!

— Да?

— А что малыш будет есть?

Мы пришли в универмаг, чтобы выбрать игрушки для новорожденных: матерчатые бабочки, музыкальные яблоки, резиновые кольца для зубов.

Мы были с Билли вдвоем, к его несказанному удовольствию.

— Он сначала не будет есть. Новорожденные малыши не едят, а только пьют.

— А что он будет пить?

— Анджелино молоко.

— А где оно у нее?

— В груди.

— Это как — в груди?

Я быстренько глянул по сторонам. Так, в лифте еще семь человек.

— Через минутку тебе объясню.

— Почему, папа? Почему?

— Погоди, Билли, просто погоди чуть-чуть!

Отдел игрушек «Селфриджез» располагался на третьем этаже. Мне же показалось, что мы поднимаемся на трехсотый. Наконец я вывел Билли через разъехавшиеся двери, сел перед ним на корточки и тихонько сообщил своему отпрыску:

— Грудь — это где у тебя ребра, а у нее, видел, такие два кругляша?

А дальше мне что, изобразить руками дыни? Оттянуть на себе свитер? Слава богу, Билли широко улыбнулся, поняв наконец, о чем речь. Данная часть тела его особенно притягивала. Еще с первых Анджелиных ночевок у нас он поразил ее тем, как точно находил ее грудь во сне. «Наш щеночек в этом очень похож на тебя», — говорила она.

Я сделал следующее усилие:

— Ну вот, Билли, в груди у Анджелы и будет молочко для ребеночка.

Я надеялся, что тема исчерпана. Но Билли не закончил.

— А я пил ее молочко?

— Нет. Ты пил молочко у мамы. Мы тогда еще не знали Анджелу.

Билли немножко подумал.

— А этот малыш будет пить у мамы молочко?

— Нет.

Я почти слышал скрип Механизма Усвоения Инопланетной Информации.

— Пап, а пап!

— Да?

— Вот знаешь Криса?

— В некотором смысле да.

— Он будет его папа?

Мать твою!

— Если да, то факт существования Сатаны следует считать доказанным.

— Что, пап?

— Извини, Билли. Нет, я хотел сказать — нет.

— Почему?

— Потому что это я буду его папа.

— А мне Крис тогда не папа?

— Нет, Билли, он тебе не папа.

Билли сверлил меня взглядом. Я сверлил его.

— Почему? Почему Крис не мой папа? Ведь ты же мой папа?

— Ну да.

— А Крис почему тоже не может быть папа?

— Боже мой, Билли. Потому что он не папа, и все! Понятно?

Что-то умерло во мне с этими словами. И умирало еще несколько дней.

Билли приложил палец к подбородку, чтобы легче думалось.

— Но, пап…

Ясно, что скоро за ним вернется его космический корабль. Забрал же он Инопланетянина у Спилберга.

— Билли! — перебил я.

— Что, пап?

— А хочешь быть малышом?

— Да! Уа-уа!

— Не хочет ли малыш попить?

— Да, попить кока-колы, уа-уа!

— Моему малышу — все, что угодно.

Октябрь

возвестил начало обратного отсчета; у меня в разговоре сплошняком пошли акушерки и детские кроватки, а в мыслях царили срыгивания на плечо. Мы с Кенни сходили на футбол, и я взял с собой Джеда. Сезон проходил под знаком Кристал-Паласа — те же долгие заурядные периоды с теми же кризисами и ложными надеждами. Джед собрал себе обед в специальной коробке. Больше всего ему понравилось обрезать сэндвичи так, чтобы они точнехонько вошли в коробку. Он не был большим любителем футбола, но я решил, что, с точки зрения социального воспитания, полезно показать ему толпу настоящих фанатиков, беснующихся на стадионе. Вот такое существо сидело рядом с нами весь первый тайм.

— В жопу судью! В жопу!

Я постучал его по плечу:

— Эй, друг, ты полегче, ладно? Тут у нас ребенок сидит.

«Друг» обернулся ко мне и прочувствованно вопросил:

— Ну что ж такое, почему мне радоваться не дают!

Кенни на стадионе очень понравилось. Он там полностью удовлетворил любовь к трагикомедии.

— Желтая карточка! Козел! Судья — козел!

Свисток возвестил перерыв. Кенни упал в кресло, весь исходя обидой. Джед уснул.

— Кенни, — позвал я, — хочешь пирожное?

Кенни с надеждой обратил взор на Джедову коробку.

— У него там есть пирожное?

— Да. Но сначала один вопрос.

— Вперед.

— Слыхал что-нибудь о Братстве Мужественных Мужчин?

— Ты шутишь, — сказал он.

— Стал бы я про такое шутить!

Кенни нахмурился.

— Это такие, которые ходят друг перед другом нагишом, играют в жмурки, сидят кружком, дрочат и потом еще всем объясняют, что не голубые?

— Ну, на сайте у них про это ничего не говорится.

— Ты меня удивляешь. А зачем тебе?

— Они устраивают какой-то слет в Сан-Франциско, и туда едет Пиллок.

— А братцы Трэйси? — сосредоточенно поинтересовался Кенни.

— Кто?

— Ну, из «Грозовых птичек»^[16]. Они поедут? Вот уж кто голубые, знаешь ли — и Скотт, и Вирджил, и малыш Гордон. У них отец в отчаянии.

— Не все, — возразил я. — Алан всюду тискается с очаровашкой Тинтин.

— Да она чайка, — фыркнул Кенни. — Сразу видно. Собачья жизнь у них на Трэйси-айленде: за три-девять морей от Эмберкомби и Фитча, и ни одной дискотеки вокруг. Ты представь только, каково там Джону, на спутнике, одному круглые сутки, без людей, с одними только гигантскими платочками и пасьянсом…

— Слушай, Кенни, — перебил я, — у него там на этом мужественном слете назначен доклад про Отцов Земли и духовную связь между мужчинами и мальчиками, или что-то еще в таком духе. Этот ублюдок, кажется, думает, что он отец всех на свете и моих мальчиков в том числе.

Тут до Кенни наконец дошло, что я не дурака валяю.

— Приду домой, слажу на их сайт, и Ротвелла тоже попрошу поглядеть. Он, может, знает больше моего, он жил одно время в Сан-Франциско.

— Спасибо, Кенни. Ты настоящий друг.