Paradisus
Шрифт:
– Вообще – то Киркоров предлагал мне стать его самкой, - призналась
Марина, поеживаясь от холода.
– А ты?
– Послала его. Ты видел эту рожу?
– У меня рожа не лучше.
– Это не тебе судить.
Марина нашла место в стене, где слом был значителен, проворно
вскарабкалась на нее.
– Скорее, Андрей!
За стеной - площадь, еще дальше – многочисленные развалины, поросшие
кустарником и невысокими деревцами. Слева от нас –
руины какого-то храма: сломленные чудовищной силой разноцветные башенки
лежат в снегу в каком-то пугающем порядке, точно игрушки, разложенные
ребенком-великаном.
Марина спрыгнула со стены. Подметки ботинок глухо ударились о камень.
Махнула мне рукой: «Давай!». Я последовал вслед за ней.
– Ты чего?
Я кружился на месте, пытаясь представить, как здесь было до Дня Гнева.
– Знакомое место.
Марина рассмеялась.
– Ты еще не догадался? Мы же на Красной площади. Видишь?
Она указала на приземистое здание, давшее трещину прямо посреди
короткого слова «Ленин».
– Мавзолей Ленина. В нем хранилась мумия вождя, до тех пор, пока ее не
украли сектанты. А вот там, под снегом, - циферблат часов и гигантская звезда, -
все это было водружено на Спасскую башню. Видишь красный пенек? Раньше это
была Спасская башня. Вон – развалины Исторического музея, кстати, в них можно
нарыть массу прикольных вещиц, а вот это – Храм Василия Блаженного. Сюда-то
нам и надо.
Перед Храмом - оплавленная статуя: мужчина с изуродованным лицом
призывает к чему-то сидящего безголового мужчину, воздев к небу обрубок руки.
– Минин и Пожарский, – сообщила Марина.
– В книжке «История для
седьмого класса» написано, что они спасли Россию от интервентов. Интервенты, -
это, наверное, враги. Раньше Красная площадь была культовым местом, центром
столицы: здесь базировалась власть.
– А что же сейчас?
– Сейчас Красная площадь – это, по сути, окраина Московской резервации,
запретная зона, как и весь центр бывшей Москвы. Это место называется Пустошь.
Тут мало кто подвизается, - сектанты, мародеры. Стрелки здесь появляются
редко, - какой смысл? Одни развалины… Вся жизнь резервации кипит в
Кузьминках, в Выхино, в Бирюлево. Власть же резервации располагается где-то в
районе ВВЦ.
– Власть?
– Ну да, Лорд-Мэр. Пойдем скорее. От голода в животе бурчит.
Обогнув занесенную снегом башенку, мы очутились на каменной лестнице.
У двух плит, положенных одна на другую, Марина остановилась.
– Здесь
– Угу.
– Тогда первый.
Я замешкался: вспомнился шприц, с сидящей на кончике иглы луной, боль,
пронзившая шею…
– Ты чего?
– Ничего, - я полез в щель.
Здесь было темно и пахло сыростью. Что-то ударило меня по виску, я охнул
от неожиданности, и тут же услышал из темноты рядом с собой недовольный
голос Марины:
– Чего ты не отошел? Больно?
Это она, спрыгнув, задела меня носком ботинка. Я потер висок:
– Зачем мы сюда?
– Много веков назад здесь находились кельи, седые старцы молились за
царя и отечество и вели летопись эпохи.
Впереди блеснул огонек свечи.
– Букашка, - окликнула Марина. – Это мы.
Букашка приблизилась. В тусклом свете сального огарка она показалась
мне одним из тех старцев, которых упомянула моя женщина.
– Снегирь вас ждет, - негромко сказала Букашка. Она достала из-за пазухи
вторую свечу, зажгла. – Возьми, Марина.
– Спасибо, Бука.
Мы двинулись вперед. Свод был такой низкий, что мне пришлось
нагибаться. Букашка не пошла с нами, а, найдя у стены приставную лестницу,
вскарабкалась по ней до светлого пятна на потолке и исчезла в нем. Должн о,
отправилась искать своего дружка – Киркорова.
– Это здесь, - Марина остановилась у деревянной двери, округлой сверху.
Постучала.
– Пришли? Проголодались?
Рыжебородый детина, похоже, не был рад нам. Кроме него, в келье
находился Вовочка, а еще - многочисленные ящики, мешки, бочки.
– Проголодались, - жизнерадостно ответила Марина. – И нам положен
доппаек.
– Доппаек? – Снегирь скорчил на лице болезненную мину. – Да, кажется,
Христо говорил…
– Не кажется, а точно говорил, - вставил Вовочка безразличным тоном. – Дай
им что положено, Снегирь, не жмись.
– Не жмись, не жмись. Запасы что - бесконечные?
Ворча, Снегирь извлек из ближайшего ящика два черных пакета. Один
протянул мне, другой – Марине.
– Здесь по две банки, - сообщил он, сглатывая слюну.
– Эх, Снегирь.
– вздохнул Вовочка. – Ты снова запамятовал, что Христо
приказал выделить Андрею экипировку. Не дело ему расхаживать по резервации
одетым по-дикарски.
– Ничего я не запамятовал, болтун, - обиделся Снегирь. – Вот, - небрежным
жестом он протянул мне тяжелый холщовый мешок. – Полный комплект, включая