Парадокс Всемогущего
Шрифт:
– Вот это да!– присвистнул Колька – Это же диверсия!
– Давайте лучше подумаем, куда он мог деться – встрял в разговор Алекс – Он сам и расскажет, что тут случилось.
– Пробирка разбитая на полу – Колька поднял чудом уцелевшую горловину и поднес к носу – Ничем таким не пахнет вроде.
– Так мужики, давайте закругляйтесь тут, все равно мы ничего не поймем – решительно сказал Генка – На улице скоро темнеть начнет, нам нужно что то предпринять. С этими словами он напялил на себя шапку и двинулся к выходу, обернувшись в дверях, пробасил – Я жду вас на улице.
Колька еще раз пробежал глазами по лаборатории, не обратив внимание на кювету со спрятанной пробиркой и не найдя ничего необычного, хлопнул Алекса по плечу, указав на выход. Тот кивнул ему в ответ, затем вновь защелкал выключателями, переводя компьютер в режим ожидания и выскочил за ушедшим Колькой. На улице ему бросилось в глаза, что Генка слишком нервно размахивает руками, показывая куда то в сторону от их базы, а Колька что кричит ему в ответ. Приблизившись к ним, он понял, что судя по следам мотосаней, Громов отправился в направлении норвежской станции и нужно ехать вслед за
38
Громов ощутил, как набухли его вены, перекачивая через себя, ускорившиеся потоки крови, а в голове стучала, отдаваясь эхом в затылке, звонкая барабанная дробь пульсирующего сердцебиения. Он сжал в руках карабин так, что побелели костяшки пальцев и теперь в таком застывшем, от избытка чувств виде, разглядывал руку погибшего норвежца. По всей видимости, этот человек решил свести счеты с жизнью, целенаправленно слив в ванную кислотный электролит из аккумуляторов. Возможно он в пылу схватки убил своего товарища, затем решив избавиться от тела, растворил его тело в кислоте, а потом осознав, что натворил – покончил с собой, свалившись в ванную. Единственное, что не смог рассчитать этот человек, что его рука зацепится за край и останется на поверхности. Но что же могло здесь произойти, чтобы возникла необходимость избавиться от своих тел, вот таким страшным способом, Андрей никак не мог понять. Приглядевшись в обглоданной руке, он понял, что привлекло сюда медведя. Зверь смог пробраться через незапертую дверь, учуяв запах мертвечины, а потом обглодал то, что осталось от человека. Громов с силой сжал двумя руками голову, пытаясь представить, случившееся здесь, но в голове роились какие то абсурдные мысли, которые он гнал от себя. Наконец он выпрямился, закинул за спину карабин и медленно двинулся в сторону от своей страшной находки, пытаясь найти выход из мрачного места. По пути его взгляд наткнулся на лабораторное оборудование, а среди прочего он увидел россыпь пустых флаконов и пробирок, предназначенных для сбора материалов и выполнения экспериментов. За секунду в его голове родилась не совсем обычная идея, объяснение которой он не мог дать за все следующие годы жизни, как будто эту мысль ему вложили в голову в этом страшном месте. Он выхватил из общей кучи большую пробирку, затем вопреки своему страху вернулся к обглоданной руке мертвеца и орудуя ножом, срезал часть плоти и запечатал ее в пробирку. Сделав это, он столкнул острием ножа руку в кислоту и она сразу же погрузилась на дно, теряя свою целостность и растворяясь на глазах. Громов, не в силах видеть это, стремглав кинулся к выходу, застегивая на ходу комбинезон, не забыв сунуть пробирку во внутренний карман и рывком распахнув входную дверь, выскочил на морозный воздух, озаряемый низким, садящимся за горизонт солнцем. В два прыжка он добрался до мотосаней, резво перекинув ногу через замерзшее сиденье и вцепившись в руль, увидел, что в нескольких метрах от него стоит, наблюдая за ним, его старый знакомый белый медведь с развороченной головой. Холодея не столько от мороза, сколько от сковавшего сердце ужаса, Андрей медленно взялся за ключ зажигания, понимая, что его судьба сейчас зависит от случая и от механика Геннадия. Медведь в этот раз явно не хотел отпускать добычу, молча двинувшись в сторону человека. Не желая терять время на ружье, Громов с замиранием сердца повернул ключ и всем организмом почувствовал дрожь ожившего механизма, в котором заключалась надежда на спасение. Медведь, понимая, что добыча уходит из под носа, ускорился, но его движения оставались заторможенными, как будто это давалось ему с трудом. Мотосани, взвыв двигателем на высоких оборотах, выпустили из под ленты высокую струю снега и чуть не завалившись набок от резкого старта, направились прочь от норвежской станции. Обернувшись на вершине ледяного холма, Громов увидел, что медведь движется за ним, отставая от мощной техники, но отказываться от преследования не собирается, уверенно перемещаясь по его следам. Его простреленная голова качалась в такт движениям, только медведю это не приносило никаких видимых проблем, он проявлял удивительную способность оставаться живым, даже с такой раной, практически несовместимой с жизнью. Не успев подумать о причинах такой стойкости, Громов на большой скорости выскочил на гребень снежной горы и не успев сбавить скорость, рухнул вниз всем весом своей машины, увлекаемый силой притяжения и кинетическим ускорением, отчего перелетел через руль, несколько раз перевернувшись в воздухе вместе с мотосанями, разбрасывая во все стороны содержимое багажного отделения, чуть не попал под крутящиеся звенья лопастей двигателя и ударившись при падении о твердый наст, потерял сознание.
39
Лица Генки и Кольки в полумраке кабины источали явную обеспокоенность, но Алексу при взгляде на них, было непонятно, за кого они больше переживали, за Громова или за себя. Ему самому было крайне неприятно оказаться в компании непонятных и непредсказуемых людей, где каждый был сам за себя и даже самый близкий ему по духу человек, Андрей Иванович стал совершать нелогичные поступки. Алекс был уверен, что Громов как никто другой заинтересован в скорейшем завершении экспедиции, в получении результатов, ради которых им всем приходилось страдать в этих мертвых снегах, но сейчас все перевернулось с ног на голову и не ясно кто твой друг, а кто враг. Возможно, Громову удалось заполучить некую информацию, а возможно и некий материал, который имеет абсолютное значение для него. Ради чего тогда он стал бы крушить свое детище, которому он отдал лучшие годы, свое здоровье, возможно даже часть жизни и когда результат практически в руках, избавляется от него, ни с кем не советуясь, никому не сообщая о своих успехах, разбивает
В этот момент тишину в кабине разрезал пронзительный крик Генки, от которого вздрогнули ушедший в себя Алекс и уставший от событий Колька. Они одновременно обернулись на Генку, который привстав с сиденья и подавшись вперед всем телом, указывал вперед и немного в сторону, тыча кургузым указательным пальцем в неяркую точку, на фоне темнеющего неба, от которой взвилось облако пламени и дыма.
– Смотрите, там!– его голос неприятный в обычной жизни, сейчас показался Алексу самым желанным событием на сегодняшний день, ведь там куда он указывал своей рукой, возможно находился билет в обратную, лучшую жизнь.
40
Она лежала рядом с ним, уткнувшись носом в его руку и тихо сопела, согревая своим дыханием его распластавшуюся мужскую фигуру.
Ее длинные каштановые волосы разметались по его голой груди, едва колышась от невидимого сквозняка, а от ее тела, прикрытого простыней, исходил пьянящий, дурманящий аромат благовоний, обильно пропитавших комнату. Сквозь неплотно задернутые шторы, лились предутренние рассветные лучи солнца, встававшего над городом, освещая маленькую комнату и кровать с двумя людьми, лежащих в обнимку. Она спала, устроившись на его плече, а он никак не мог заставить себя закрыть глаза, разглядывая потолок, одинокую лампу и девушку, которая стала ему близка этой ночью. Мерно тикали ходики часов, отмеряя секунды, складывая их в минуты и часы, уходившие в вечность. Где то очень далеко за городом раздался глухой, утробный удар, наполнивший округу раскатами воздушных волн, от чего шторы пришли в движение, натянувшись парусами, а с соседних этажей послышался звон разлетающихся стекол. Лучи солнца резко изменили окраску, пройдя все стадии желто красных цветов, а затем все вокруг помрачнело и потеряло цвет. Его глаза, неотрывно следили за всем, что происходило за окном, рукой он крепко прижал к себе девушку, прильнувшую к нему, а другой крепко вцепился в край кровати, ожидая момента прихода разрушительной, испепеляющей все вокруг силы..
Он резко открыл глаза и увидел склонившегося над собой Генку, который разглядывал его, как восковую куклу в музее. От неожиданности, Генка резко отпрянул, случайно зацепив прикроватный столик, падающие приборы, тарелка и бутыль с водой, сплелись в разноцветье бьющихся звуков, отчего комната, уставшая от тишины, наполнилась жизнью. На звуки в комнату вбежал Колька, обвязанный передником, его лицо имело строгий и счастливый вид одновременно от ожидания изменений к лучшему.
– Я, я не хотел, я случайно – пролепетал Генка, отшатываясь в сторону, но Колька не обращая на него внимания, кинулся к Громову, лежащему на кушетке.
– Положительная динамика!– горделиво выдал он, сжав кулак – Я говорил, есть сдвиги в лучшую сторону – он впился глазами в бледное лицо Громова – Иваныч, что ты чувствуешь?
Андрей тем временем, медленно перевел взгляд на себя, осознавая, что лежит в своем отсеке, укрытый одеялом, как в больнице, а вокруг него суетятся Генка с Колькой, выкрикивая непонятные словечки и отчаянно жестикулируя. Громов попытался привстать, но Колька коршуном налетел на него, придавив всем телом к подушке.
– Нет, Иваныч, не вставай!– в его глазах плясали огоньки страха – Нельзя тебе, ты переломался весь, нельзя!
Из его спутанных объяснений, Громов понял, что вот уже две недели он прикован к кровати, без сознания после падения с мотосаней. Травма, полученная при падении, привела к перелому позвоночника, а сильный удар, выключил его сознание, превратив тело в бесчувственный к внешним раздражителям организм. Его смогли быстро доставить в лазарет, оплакивая его судьбу, а Кольке пришлось вспомнить все знания из прошлой жизни, оперируя, после стольких лет простоя, но состояние Громова не улучшалось, оставаясь стабильно тяжелым больше недели. Но три дня назад, Кольке вдруг показалось, что Андрей слышит их, более того, его холодное, обездвиженное тело, стало теплеть, а уколы иглой, приводили к сокращению мышц, что возможно у идущих на поправку. Генка, далекий от медицинских терминов, никак не мог понять, как человек может оставаться в пограничном состоянии, покинув жизнь, минуя смерть. От переживаний, его волосы, выбеленные временем, стали выпадать, а сердце давать сбои. В момент, когда Громов открыл глаза, с ним чуть не случился удар, но его счастью не было границ. Глядя на Кольку, Генка считал его, человеком с божьим даром, способным вызволить человека с того света, работая только руками и головой. Колька и сам был рад безмерно, наблюдая, как Андрей с аппетитом поглощает его еду, к которой раньше был абсолютно равнодушен. Он решил для себя, что по возвращению из экспедиции постарается вернуться к врачебной практике, выправив себе сертификат по его любимой хирургии.
Громов быстро шел на поправку. На следующий после выхода из забытья день, его еще раз дотошно осмотрел Колька и к своему изумлению не нашел даже шрамов на спине и не зная, как объяснить этот факт, списал его на благоприятное стечение обстоятельств и простое человеческое везение.
Андрей не чувствовал никаких последствий падения, он вполне сносно передвигался по станции, радуя Кольку своим скорым выздоровлением, его смущало одно – он не мог вспомнить самого момента аварии, тщетно напрягаясь, пытаясь сложить разрозненную картинку в голове в единое целое, но в памяти всплывали только разрозненные, рваные ошметки воспоминаний.