Пари на мажора
Шрифт:
– Мамаева? С тобой там все нормально?
Чтоб меня…
От звука его голоса дернулась так, что все тюбики, которые на раковине стояли, полетели вниз, с грохотом падая на пол. Блин! Руками рот зажала, смотря по сторонам. За дверью Корнеев, под ногами гель для душа. Отличный, блин, день.
– Василиса?
– Я нормально. Нормально! – кричу, салфеткой пол вытирая. – Руки мыла и случайно полку задела. Ты только не заходи, Корнеев. Здесь все в геле для душа, упадешь, испачкаешься. Потом счет мне выставишь или,
Говорю и сразу понимаю, какой бред несу. Опять рот себе закрыла. Грязной салфеткой.
– Фу-у-у. Какая гадость! – громко заорав, начинаю рот полоскать.
Что за день сегодня такой?
То взлеты, то падения.
Не успела я привести себя в человеческий вид и перестать морщиться как человек, который гель для душа проглотил, как дверь открылась.
Скажу так, кажется, Мирон несильно удивился, увидев погром в ванной и меня, пытающуюся рот отмыть. Прислонился к двери и руки на груди скрестил, мол, я так тебя и представлял, Мамаева.
– Я тут это… Ну… Это… Хотела… А потом… Понял, да?
Скептически оглядел мое лицо.
– Нет. Не понял.
Жаль. Хотя я тоже не поняла, о чем сказать хотела.
– Умывалась и полку рукой задела.
– А полка где?
Ее нет. Ну, чего он к словам-то цепляется? Раковина, полка, какая разница? Главное же, что я свалила все. Доказательства все перед его глазами. Чего он допрос устроил?
– Под шкаф улетела. Можешь одну меня оставить? Мне надо…
Замялась, не зная, как убедить парня выйти.
А он, вместо того чтобы покинуть помещение, внимательно посмотрел на меня и на то, как я чистой рукой губы продолжаю вытирать. Честное слово, на секунду его глаза покраснели.
– Твой телефон разрывается.
Буркнул и вышел, дверью хлопнув.
Что это с ним?
Ничего не понятно.
Опять к зеркалу развернулась и на себя будто глазами Корнеева посмотрела. Целуется с ним девчонка, потом сбегает, и находит он ее в ванной, когда она усердно рот полоскает.
Мамочки! Он же подумал, что я…
Бросив все, спотыкаясь, побежала за парнем. В гостиной его нашла. Рядом с тем самым столиком. Посмотрела на парня, потом на стол, потом поймала на себе взгляд мужской и опять покраснела.
– Я растерялась, – начинаю, пока молчание не успело затянуться. – Ты меня так целовал, а потом еще стол этот. Нужна была передышка.
– Напомню, что ты первая начала. Я к тебе не лез.
Так все и было. Жалею ли я? Не-а. Говорю же, после таких поцелуев либо замуж выходят, либо в психушку попадают. Зная Корнеева, мне только психушка светит. Но это осознанный шаг. Я готова пару недель там поваляться.
– Но ты меня и не остановил. Сам продолжил. И вообще, в этом деле двое участвуют. Или один, но с помидором. А ты не помидор, Корнеев. Так что мы оба виноваты.
– А что я должен был сделать? Оттолкнуть
– Ну, нет, – замялась, не зная, куда смотреть.
– А что? Знаешь, Мамаева, я в эти ваши девчачьи игры играть не собираюсь. Это для малолеток. Сначала она сама лезет, а потом заднюю дает. Что за бред? Мы в детском саду, что ли?
Если перевести его слова на наш девчачий, то получится: «Мамаева, ты дура? С головой своей дружишь или вы давно конфликтуете?»
– Да не играла я, – бурчу себе под нос. – Говорю же, просто растерялась. С тобой никогда такого не случалось? В жизни не поверю.
– Ну, я точно не бегу рот мыть, когда с кем-то поцелуюсь.
Права я была.
Так он и подумал, поэтому и дверью хлопнул.
– Я не после этого рот мыла. Просто гель для душа…
– Еще и с гелем? – глаза Мирона раскрылись от ужаса.
Господи, сделай, пожалуйста, так, чтобы этот разговор поскорее закончился. Или же отмотай время назад на момент, когда я еще не сбежала из этой комнаты.
– Дай договорить. Пожалуйста. – Увидев, что Мирон кивнул, сделала шаг вперед. – Стыдно мне стало. Взяла и накинулась на тебя, как на шоколадный торт после шести. Это было… Осознанно, но я будто отключилась. Понимаешь, я никогда так себя не вела. Вот если ругалась с кем-то, то этого человека потом стороной обходила. Не разговаривала с ним и уж точно целоваться не лезла. А с тобой так не получается. – Проглатываю ком в горле и тут же продолжаю: – Я не пожалела. Правда. Поверь, сейчас я себе чуть язык не откусила, чтобы признаться в этом, но сказать надо было.
– Если не хотела, зачем тогда призналась?
– Так правильно. Чтобы ты не думал, что мне было противно с тобой целоваться. Наоборот. Видел же, что в ванной все тюбики валялись? Вот, я хотела все убрать, ты в дверь в этот момент постучал. А дальше… Гель, салфетка, и я рот прикрыла. Этой самой грязной салфеткой.
Секундная пауза, а потом он выдает короткое:
– Ты чудик, Мамаева.
Ну и пусть. Буду чудиком. Но зато я не стала юлить и сказала все то, что на душе было. Без вранья и ненужных наездов на парня. Могла бы начать верещать, доказывать, что Мирон сам во всем виноват и вообще меня подставили. Но не стала же. Совесть чиста. А Корнеев пусть хоть как меня называет после этого. Это его дело.
Пожав плечами, села на пол и начала сломанный столик разглядывать. Мало ли, вдруг починить получится.
– Василиса, даже не пытайся. Ему место на свалке. Легче новый купить.
– Наверное. Жалко, конечно.
– Все-таки жалеешь?
– А ты?
– А что я?
– Жалеешь? У тебя же и девушка есть. А я об этом знала, и все равно полезла.
– Во-первых, у меня нет никакой девушки. Это я говорю на случай, если ты начнешь поедать свой мозг чайной ложкой, обвиняя себя во всех смертных грехах.