Пария
Шрифт:
Услышав от алтаря крики и мольбы, я протолкался мимо пары ротных солдат, которые были все в крови из-за ран на лице и на руках, и резко остановился от представшей передо мной картины. На ступенях алтаря лежали мёртвые священники, и среди них – восходящий. Большая часть шума доносилась из глотки лорда обмена. Он стоял на коленях, и на месте его удерживала рука Офилы в латной рукавице, а второй она подносила к его шее меч.
– Я не знал… – придушенно повторял аристократ. – Клянусь всеми мучениками, я не знал…
Услышав плач, я перевёл взгляд с умоляющего аристократа
– Вставай, – говорила ему Эйн сквозь покров слёз и соплей. – Её забрали, и ты должен идти за ней…
Присев, я прижал руку ко лбу Брюера, к холодной и гладкой коже, лишённой всякой жизни. Теперь даже искусство Ведьмы в Мешке ему бы не помогло.
– Она не хотела мечей в святилище, – сказала мне Офила, не убирая кончика меча от тощей шеи лорда обмена. – Её сопровождал только Брюер. Мы прибежали, как только услышали шум. – На тяжёлой челюсти заходили желваки – она сдерживала ругательство. – Они поставили в толпе дюжину мечников, и ещё несколько изображали просящих. Сдерживали нас, пока не увели её через задний выход. – Офила посмотрела мне в глаза, и в её взгляде ошеломление смешивалось с яростью. – Писарь, она даже не сражалась.
– А сержант Суэйн? – спросил я. – А Уилхем?
– Они отправились в погоню. Сержант приказал мне вытянуть всё, что смогу, из этого. – Она крепко сжала закованные в броню пальцы на плече лорда обмена, и тот охнул от боли.
– Восходящий, – жалобно всхлипнул он. – Это он попросил, чтобы она присутствовала. Я ничего не знаю!
– Он мёртв, – заметила Офила. – А ты нет, пока.
Я поднялся и пошёл к одному из убитых священников. Как и у мертвеца возле двери, у этого через глубокие порезы на рясе виднелась кольчуга. Однако судя по разбитым и покрытым кровью останкам его головы, его свалил удар медного канделябра. «Работа Брюера», со скорбью решил я. Лицо мертвеца скрывала кровь, но, вглядываясь пристальнее, я почувствовал узнавание. Схватив его за липкие от крови волосы, я поднял лицо от пола и увидел тощее лицо жилистого парняги, которого видел несколько месяцев назад. «Тогда он был чище», подумал я, с влажным шлепком уронив голову жилистого сержанта.
«Чокнутая сука умрёт, так или иначе». Слова Лорайн в лесу теперь приобрели новый смысл.
– Этот из людей герцога Руфона, – сказал я, подходя к Офиле. – Наверное, они везут капитана в замок Амбрис. Убивать Воскресшую мученицу в святилище просто нельзя. Им нужен быстрый судебный процесс, но в таком месте, которое легко защищать, и с кучей публики, которая его засвидетельствует. – Я уставился в подёргивающиеся глаза лорда обмена. – Милорд, правильно ли я всё понял? И предупреждаю, я очень хорошо слышу ложь.
На лице аристократа промелькнули лихорадочные расчёты, а потом сильный рывок руки Офилы заставил его отвечать:
–
Я отошёл, глядя как Офила борется с перспективой убийства. Капля крови набухала на кончике её меча, который она всё сильнее прижимала к побледневшей коже аристократа.
– Неверный мерзавец, – проворчала она. Здравомыслие пересилило в ней гнев, и она оттолкнула аристократа. Убить вот так высокопоставленного представителя Короны было бы катастрофой, даже сейчас, когда и без того всё, казалось, потеряно. Зато у Эйн никогда не было лишних мыслей, ни здравых, никаких иных.
Когда его светлость с облегчением опустился, она дико и яростно бросилась на него, размахивая ножом. Густым фонтаном брызнула кровь, Эйн повалила лорда обмена, нож колол его в лицо, в шею и в глаза, за считанные секунды сделав неузнаваемым. Я не собирался вмешиваться, и Офиле тоже хватило здравого смысла не пытаться оттащить Эйн, пока она не закончила.
– Плохие мужики… – выдохнула она, поднимаясь с изувеченного трупа аристократа, и фыркнула, вытирая капающую кровь из-под носа. – Плохие мужики повсюду. – Она повернулась ко мне, оскалив зубы в красных пятнах, и устало помахала ножом. – Держала под рукой.
Я улыбнулся в ответ, а потом повернулся и зашагал к двери.
– Писарь, ты куда? – спросила Офила.
– В замок Амбрис, – сказал я. – А куда же, блядь, ещё? Вы со мной?
Часовой сержант на восточных воротах не желал отдавать свою лошадь, но решил не отстаивать свою точку зрения, когда свалился на задницу, зажимая только что ударенный нос. Моя украденная лошадь оказалась крепкой кобылкой с косматыми ногами, которую выводили для силы, а не для скорости, но мне удалось пустить её приличным галопом.
Выезжая, я лихорадочно хотел попасть в замок Амбрис, но потом это желание поостыло. Дорога всё тянулась, а кобыла перешла сначала на рысь, а затем и на шаг. Это дало мне возможность подумать на тему, что именно я собираюсь делать, когда доберусь до пункта назначения. Я знал, что герцог и все вовлечённые в это мероприятие представители Короны захотят всё сделать поскорее. Чем быстрее Эвадину признают еретичкой и придушат все предположения о её мученичестве, тем лучше для короля и Ковенанта. По всей вероятности, мне повезёт, если я приеду вовремя, чтобы увидеть казнь Эвадины, не говоря уже о том, чтобы её предотвратить.
Мои раздумья прекратились, когда я заметил тела на обочине впереди. Я остановил лошадь, положив руку на меч и осматривая деревья по обе стороны дороги. Взглянув на трупы, я увидел троих воинов в ливреях Шейвинского герцога, а их раны говорили о недавней яростной схватке. Впрочем, один был не вооружён и одет в лёгкую одежду, что выдавало в нём гонца, а не воина.
– Он вёз письма королю.
Я дёрнул головой на голос Суэйна. Он стоял на краю леса с окровавленной булавой в руке и с подозрением сердито смотрел на меня. Я решил, что в кожаном тубусе на его поясе и содержится груз невезучего гонца.