Пария
Шрифт:
Несмотря на все бесчисленные сомнения и вопросы, обуревавшие меня все годы с тех пор, ни разу я даже не задумывался о том, что стало бы, выскажи я в тот миг всю правду. Сколько жизней я бы спас? Какая часть этого королевства и других стран избежали бы разрушения? Бесспорно, мне многое нужно искупить, но среди моих преступлений нет того факта, что я тогда не заговорил, поскольку я знаю без всяких сомнений, что это не изменило бы ничего. Её вера уже укрепилась, выковалась во что-то более твёрдое, чем сталь.
– Я… – я запнулся, закашлялся и попятился под её твёрдым, но печальным
– С вашего позволения, капитан, – сказал я, протягивая руку к двери, прижал костяшки пальцев ко лбу со всем возможным уважением, а потом повернулся и быстро побежал вниз по лестнице.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
В ночном воздухе царило безветрие, и воды гавани успокоились под безоблачным небом, а среди многочисленных кораблей, стоявших на якоре, светил яркий диск полной луны. Дин Фауд посоветовал нам с Торией ждать с подветренной стороны от груза сложенных досок возле причала. Умнее было бы отыскать тенистый уголок среди сложенных досок и пересидеть там бесконечные часы до начала отлива, но я понял, что не могу остановиться. Вздрагивал от каждого звука, ожидая, что из мрака выйдут Суэйн и Офила с кандалами в руках, в сопровождении дюжины рядовых из роты. Вместо этого мой взгляд приковывали только хвосты разбегавшихся крыс.
– Блядь, да сядешь ты или нет? – сказала Тория. Она уселась на самый высокий штабель досок, чтобы наблюдать за доками, и такой весёлой я её раньше не видел. Напряжённость, которую я считал для Тории естественной, исчезла, как и привычная насупленность. Причину несложно было угадать: после стольких лет в заключении она наконец-то чувствовала себя свободной. Я же, с другой стороны, чувствовал себя так, словно попался крепче, чем когда-либо.
Мой взгляд метался между всеми тёмными уголками и кромкой воды, по которой я тщетно пытался определить начало прилива. «Сколько ещё?». После настолько тщательного планирования казалось невероятным, что всё пройдёт так легко. Я собирался дезертировать из роты Ковенанта Воскресшей мученицы Эвадины Курлайн и, похоже, никто не собирался меня останавливать. Эта мысль могла бы уколоть мою гордость, если бы я так сильно не хотел убраться из этого порта.
Я посмотрел, как Тория поёрзала на своём насесте, как её острое лицо направлено к тёмной туше «Морской Вороны». На корме горела одна лампа, и я мог различить тёмные фигуры, спускавшие сходни.
– Готов? – спросила Тория, спускаясь ко мне. Я уловил блеск стали, когда она достала нож, а потом перевернула хватку, чтобы предплечье скрывало клинок. – Лучше проявить осторожность, – сказала она, пожав плечами. – Капитан, кажется, заслуживает доверия, но всё же он разбойник.
– Прямо как мы, – сказал я, и пошёл к кораблю, не отрывая взгляда от штабелей грузов, расставленных на причале.
– Точно. – Тихо усмехнулась Тория, следуя в нескольких шагах позади меня, и этот звук в своей лёгкой воздушности
«Она снова та, кем хочет быть», понял я, чувствуя острый приступ зависти к её отсутствию сомнений.
Перед сходней ждали два моряка, встретившие нас подозрительными взглядами, свойственными всем людям с криминальными наклонностями. Меня порадовала их недружелюбность – в такие моменты улыбки и протянутые руки указывали бы на обман и предательство. Подняв глаза, я увидел крупную фигуру Дина Фауда на палубе «Морской Вороны». Как и я, он разглядывал доки в поисках любых признаков проблем – тоже хороший знак.
– Зря тратишь время, – сказала одна из морячек – темнокожая женщина с ятаганом за спиной.
Я кивнул и встал на сходню, когда меня накрыло. Сначала я решил, что нас всё-таки предали, таким суровым оказался удар, который меня свалил. Но быстро понял, что он пришёл изнутри, а не снаружи. Я зашатался, оттого что мою грудь словно кулак сжал, сердце вдруг заколотилось, и перед глазами всё расплылось. На секунду я вновь оказался в спальне Эвадины с Ведьмой в Мешке, и всё та же уникальная разновидность боли пронзила меня до основания. Я откатился от корабля, и мой взгляд невидимой, но неодолимой рукой приковало к городу.
Сначала я ничего не видел, зато слышал. Расстояние и лабиринт пересекающихся улиц приглушали звук, но мои уши отлично различали шум людей, вовлечённых в какой-то конфликт. Короткие, но громкие крики, несколько воплей, потом мерцание факела, жёлтые и красные тени на высоком шпиле святилища мученика Айландера.
Мой пульс немного успокоился и боль стихла, но осталось тяжёлое предчувствие. Мерцание факелов сместилось от стен святилища и заиграло над крышами ближайших домов, быстро двигаясь в сторону восточной портовой стены.
– Беда в святилище, – прохрипела Тория, и теперь в её голосе совсем не осталось той лёгкости, что была совсем недавно. Встретившись с ней взглядом, я увидел, что она полностью поняла, что будет дальше. Её глаза увлажнились в лунном свете, щёки впали от стиснутой челюсти. – Думаешь она… тебя любит? – спросила она, и слова едва вырывались из клетки зубов. – Ты самый тупой болван, Элвин.
Я хотел было обнять её, но побоялся ножа в её руке.
– Идти по ней должно быть довольно просто, – сказал я, вынимая из кармана свёрнутую карту и протягивая ей. – Может, когда-нибудь захочешь бросить монетку старому дураку.
Она без промедлений выхватила карту из моей руки и бросилась по сходне, не оглянувшись назад.
– Если с ней что-нибудь случится, – сказал я женщине с ятаганом, – то вам от меня не спрятаться нигде в мире. Скажи это капитану.
Я не стал ждать неизбежных споров и оскорблений, а со всех ног побежал в сторону святилища.
Чтобы добраться до двери святилища, мне пришлось пробиваться через растущую толпу прихожан, чувствуя, что внутри меня не ждёт ничего хорошего. И всё же мрачным сюрпризом стало количество крови, залившей проход. Возле двери лежал мертвец в рясе просящего. Взглянув на его лицо, я не опознал никого из знакомых, но через дыру в рясе увидел блеск кольчуги.