Пария
Шрифт:
– Не обманывайтесь её лицом, добрые люди! Ибо это всего лишь маска! Личина, скрывающая невыразимую пагубность!
Я услышал, как один керл спрашивает другого:
– Чё такое «пагубность»? – и получает не менее озадаченный ответ:
– Хер знает. А чё такое «личина»?
Я уже подошёл довольно близко и различал, что за высокопоставленные лица стоят на эшафоте, и ничуть не удивился, разглядев там герцога Эльбина. На Поле Предателей я видел его лишь мельком, и он показался мне совершенно невыразительным – из выдающегося у него было только кислое и нетерпеливое выражение лица. Вокруг него стояло
– Не довольствуясь продажей возлюбленной жемчужины нашего королевства нашим ненавистным языческим противникам на севере, эта ужасная обманщица также осмелилась наградить себя мантией мученицы! Неужели нет конца её источнику развращённости?
Говоривший обладал отличным, сильным голосом, и даже командирским, если бы не выбор слов. Эвадина всегда знала не только как докричаться до ушей слушателей, но и как захватить их души понятными им словами. А этот человек любил своё красноречие, и, как я подозревал, мнение этой толпы и в грош не ставил. Я остановился, добравшись до переднего края толчеи, и, увидев наконец говорившего, понял, что всё-таки знаю его.
– Итак, добрые люди, – провозгласил стремящийся Арнабус, – в последний раз прошу вас, узрите эту предательницу. – Он выставил руку и недрогнувшим пальцем указал на женщину в белом, стоявшую в нескольких шагах от него. Узкое лицо Арнабуса, казавшееся в тот день у королевского лагеря необычайно бледным, сейчас раскраснелось и покрылось капельками пота. Уж не знаю, от страха или от радости.
По разительному контрасту лицо Эвадины выглядело спокойным, практически безразличным. Её кожа – обычно и так бледная – казалась белой, как её одежда, а в спокойствии было что-то от статуи. Запястья ей связали верёвкой, но боли она не выказывала. Скорее у неё было выражение терпеливого ожидания, как у женщины, которая страдает от очень утомительной беседы, но слишком вежлива, чтобы её прерывать. А признаков страха я не видел вообще.
По бокам от неё стояли два королевских солдата из роты Короны, а рядом с краем эшафота – крупный рыцарь в полном доспехе, с кирасой, украшенной медным орлом. Рискованно было ставить на то, что я не встречу здесь королевского чемпиона, но это был просчитанный риск. Судя по всему, сэр Элберт Болдри с огромной неохотой взял на себя роль палача старого герцога. И, к моему большому облегчению, он явно отказался марать свою рыцарскую честь, принимая хоть какое-либо участие в этом фарсе лжецов. Впрочем, сэр Алтус Левалль таких сомнений не испытывал.
– Я прошу вас засвидетельствовать её законную казнь и, скрепив сердца, не допустить жалости. – Я снова посмотрел на стремящегося Арнабуса, голос которого звучал всё громче. – Прошу вас, как верных подданных короля Томаса, запомнить то, что увидите здесь сегодня. И, наконец, я спрашиваю вас, после того, как были доказаны все обвинения против неё, выйдет ли кто-нибудь с оружием в защиту этой предательницы?
– Я ВЫЙДУ!
Я не оставил паузы между вопросом и ответом и, проталкиваясь мимо последних керлов, проорал так громко, как только позволяла моя глотка. Перед эшафотом стояла шеренга герцогских воинов, которые на моё появление
– Я пришёл с оружием в защиту несправедливо обвинённой! – Выкрикнул я, поднимая меч над головой и вытаскивая его из ножен. Небо тем утром частично затянуло, но мне повезло, что обнажённый клинок довольно ярко заблестел, когда я поднял его вверх. – Это моё право! Право всех подданных Альбермайна по законам, установленным в первое Троецарствие!
С этими словами я повернулся, не опуская меч, чтобы это услышала толпа:
– Подданный любого звания может бросить такой вызов, будь он керл, рыцарь или попрошайка! Примете ли вы его, или пускай все сочтут это слушание балаганом, каковым оно и является?
Я снова посмотрел на эшафот, увидев парад изумлённых лиц, с тремя примечательными исключениями. Пока герцог со своими присными возбуждённо перешёптывались, стремящийся Арнабус смотрел на меня, подняв брови, но без особого недовольства или беспокойства. Мне показалось, что его губы слегка изогнулись и, если уж на то пошло, лицо его было как у ребёнка, получившего новую и неожиданно приятную игрушку.
Эвадина тоже улыбалась, светло и радушно, но не демонстрировала удивления священника. За тот короткий миг, когда наши глаза встретились, я понял, что она не питала ни малейших сомнений, что я приду.
Сэр Алтус Левалль в общем-то не улыбался, на его широком лице появилась скорее гримаса удовлетворения, и я задумался, не предвкушал ли и он моего появления.
– Кто этот человек?
Герцог Эльбин вскочил на ноги, зашагал к краю эшафота и уставился на меня со всем возбуждением и гневом, которых не хватало стремящемуся Арнабусу. Перед надвигающейся резнёй на Поле Предателей герцог, по крайней мере, пытался говорить аристократично. А теперь его голос показался мне настолько детским и капризным, что я задумался, как Лорайн умудряется так долго терпеть его общество, а уж тем более зачать с ним наследника. Он адресовал свой вопрос к Арнабусу, размахивая рукой, чтобы подчеркнуть свою мысль.
– Кто он такой, чтобы прерывать это… важное дело?
– По всей видимости, тот, кто знает закон, – мягко ответил Арнабус, а потом крикнул мне: – и, в этом случае, он так же знает, что, бросая формальный вызов, оспаривающий вердикт нашего суда, необходимо назвать своё имя.
– Меня зовут Элвин Писарь, – крикнул я в ответ, повысив голос и наполовину обернувшись к теперь уже пристально наблюдавшей толпе. – Солдат роты Ковенанта, и слуга Воскресшей мученицы Эвадины Курлайн, осенённой благодатью Серафилей!
– Ложь! – Герцог махнул рукой на меня. – Ложь и ересь! Вы! – Он замахал рукой на кордон герцогских солдат. – Связать этого человека! Он тоже встретится с правосудием…
– СТОЯТЬ!
За эти годы голос сэра Алтуса не утратил ни капли своей командирской силы. Солдаты герцога, хоть и не служили под его знамёнами, резко замерли. Рыцарь-командующий медленным, размеренным шагом пошёл к лестнице эшафота, держа шлем под рукой и положив кисть на рукоять меча. Он не отводил от меня взгляда, даже когда герцог Эльбин схватил его за руку и пробормотал что-то яростное, чего я не разобрал. Однако я расслышал ответ сэра Алтуса: