Пария
Шрифт:
– Приказ Декина. – Он отошёл, авторитетно дёрнул головой в сторону кучки юнцов, собравшихся у костра на краю арены. – Хочет закатить по-настоящему вкусный пир для наших гостей, а раз уж мой дорогой Йелк отправился в путешествие, то ты наш следующий на очереди лучший повар.
К этому времени мы стояли на поляне уже почти три недели. По прибытию Декин выбрал гонцов. К моему удивлению, Эрчел оказался среди них.
– Не забудь рассказать дяде, почему ты хромаешь, и весь в царапинах, – проинструктировал его Декин, передавая предмет, который менее опытный глаз принял бы за моток потёртых шнурков. На самом деле он состоял из четырёх разных отрезков верёвки,
Совершенно запуганный Эрчел, доведённый до трусливого повиновения, каким я его никогда не видел, покивал головой и тупо заковылял на восток. Шнуру, Пекарю и Йелку доверили другие узлы и отправили на остальные стороны света. В ожидании ответов на вызов Декина, мы построили укрытия от усиливающегося холода и всё более обильного снегопада, и выбивали всю дичь, какую только могли найти в окружающих лесах. Накануне вечером дальние разведчики вернулись с новостями о том, что с востока и запада приближаются другие банды, а это означало, что вскоре в этом месте произойдет крупнейшее за многие годы сборище разбойников, каждый из которых будет ожидать от хозяина достойного гостеприимства.
Вздохнув, я оставил дальнейшие протесты при себе и направился к костру.
– Нам потребуется больше дров и намного больше воды.
Самыми впечатляющими трофеями наших охотничьих усилий стали два взрослых кабана, которых хорошенько выпотрошили, насадили на вертела и подвесили над костром на много часов, необходимых для того, чтобы приготовить их к столу. Я, как сержант, управлялся со своей ротой подчинённых, выдавая им кучу поручений, которые приходится выполнить, когда нужно накормить большое количество людей. Над множеством котелков и кастрюль с супом, приправленным дикими травами и костным мозгом, тучами клубился пар. В банде имелся приличный запас соли, и Декин разрешил мне пустить в ход её всю. Настоящие специи встречались реже, хотя у нас было полно чеснока и тимьяна. Декин сердито зыркнул, и этого хватило, чтобы остальные сдали свои личные запасы перца и сахара, а Герта даже рассталась с маленьким кулёчком шафрана.
– Собиралась продать его весной, – мрачно и неохотно пробормотала она, и мне сразу захотелось вернуть его, пускай и в обмен на особые услуги. Но Декин смотрел, так что я ограничился виноватой улыбкой в ответ и отправился добавлять драгоценные алые листья в миску с арахисовым маслом.
Мои юные работники занимались своими разнообразными задачами по большей части молча, прилежно и усердно, без жалоб или препирательств. В этом заключалось одно из противоречий разбойничьей жизни: те, кто попадали в неё в юном возрасте, часто вели себя лучше, чем это естественно для детей. Впрочем, страх – великий воспитатель дисциплины. Тем не менее, до полного подобострастия они не опускались, и их неизбежно приходилось иногда корректировать.
– Эй! – сказал я, хорошенько приложив Уффеля по затылку, за то, что его руки, которым следовало рубить кости на бульон, потянулись к девчонке рядом с ним. У Эльги, помимо Лорайн, была самая симпатичная мордашка в нашей банде, и хоть ей было тринадцать, но выглядела она моложе, что делало её полезной на экскурсиях по карманам в крупных городах. Уффель же был на год её младше, но страсти возмужания пришли к нему рано, вместе растущей россыпью гнойных прыщей, усеивавших его лицо от лба до шеи.
– За работу, – прорычал я, зловеще
– Благодарю за защиту моей чести, добрый господин.
– Я такой же господин, как ты дама. – В моей руке мелькал нож, которым я строгал хрен. Протянув руку за очередным корнем, я заметил в поле своего зрения Тодмана, который разговаривал с Лорайн. Всего лишь обмен парой слов мимоходом, но они так редко говорили, что я обратил внимание. По большей части Лорайн, казалось, относилась к Тодману лишь с чуть меньшим пренебрежением, чем я, и можно было ожидать, что любое общение между ними будет коротким и резким. Но тут всё было иначе, неслышные мне слова произносились без какого-либо видимого раздражения, а скорее с осторожной, рубленой краткостью.
– Могу поспорить, её бы ты с радостью назвал дамой, – сказала Эльга. – А то и похлеще. – Я обернулся, увидев её озорную ухмылку, и ткнул пальцем на недотолчённый чеснок в её ступке.
– Если не доделаешь, то можешь звать меня господином всякий раз, как я буду охаживать твою шкуру ореховым прутом.
Она снова надула губки, но послушно вернулась к работе, а я смотрел, как Лорайн и Тодман идут в разные стороны, и вспоминал тяжесть двух серебряных соверенов, которые она сунула мне в ладонь. Вопросы, которые это поднимало, были очевидными и тревожными, поскольку знаменовали собой затруднительное положение. Сколько она положила ему в ладонь? Что она ждёт взамен? И, самый тревожный: Должен ли я рассказать Декину?
Я слышал, в других частях мира разбойничьи банды часто дают себе названия, но в Шейвинском лесу нас такие формальности не беспокоили. Банды сливались и разделялись так часто, что отслеживать их всех казалось бессмысленной задачей. Банда Декина была единственным исключением: в ней уже больше десятилетия оставался более-менее сплочённый костяк под одним главарём. Обычно шайки бывали более разрозненными и часто возникали благодаря родственным узам. Эти преступные братства и составляли расплывчатую, постоянно меняющуюся территориальную мозаику.
Хотя Декин и пользовался неоспоримым господством надо всем лесом, его абсолютная власть покрывала только центр и юг леса. В западных пределах держались в основном всевозможные фракции семейства Сакен, где они грабили караваны, перевозящие товары из прибрежных портов. Менее процветающий север был вотчиной небольших разрозненных банд под контролем братьев Тессил, которые по слухам раньше служили сержантами под личным знаменем старого герцога, но попали в немилость, когда слишком сильно разграбили одну деревню и не поделились с герцогом.
Меньше всего чувство порядка среди воров проявлялось на востоке. Там разрозненные семейства разбойников вели распри неясного происхождения и бесконечно и безуспешно соперничали за власть. Именно из тамошнего клана, Рубщиков, ещё щенком изгнали Эрчела, когда его склонности стали непереносимыми даже для его жестокой родни. Декин взял его в качестве услуги, и, разумеется, за приличное вознаграждение. Тогда ещё тлела надежда, что со временем подход Декина к дисциплине укрепит извращённую душу Эрчела, превратив во что-то полезное. Как выяснилось, нынче основная польза от него – посредничество с его же семьёй.