Пария
Шрифт:
– Аки с жертвенностью, такоже и с состраданием, – говорил он, когда я обогнул широкий вяз и увидел, как он ходит вокруг костра у входа в логово. Его глаза были закрыты, а голова закинута назад, как будто он вызывал слова из бездонного колодца своей памяти. – Аки с состраданием, такоже и с неустрашимостью. И с этими словами мученик Лемтуэль претерпел стрелы мучителей, язычников с чёрными сердцами, но лишь у одного из них сердце было не таким чёрным…
– А разве Лемтуэля не запороли до смерти? – спросил я, и декламация резко прервалась.
Брови Конюха негодующе нахмурились, он открыл глаза и обратил на меня суровый
– Его ударили кнутом сто раз, – сказал он. – А потом пронзили сотней стрел, но ни одна из них не убила его. И выпало тогда одному еретику, до которого дошли его слова, окончить его страдания. Аки с жертвенностью, такоже и с состраданием.
– А-а, точно, – сказал я, и моя ухмылка ничуть не померкла от осуждения в его взгляде.
– Помнишь, я говорил, что с меня довольно тебя, неблагодарный?
– Помню. А ещё помню, как глубоко мне было на это насрать. – Подкалывать его было не очень-то умно, поскольку Конюх, пожалуй, был намного опаснее Тодмана. И всё же одно его присутствие побуждало меня насмехаться.
Однако вместо ожидаемых угроз или применения кулаков на этот раз Конюх рассмеялся. Это был короткий хриплый звук, очень странный из-за своей редкости.
– Думаешь, я не вижу твою душу, неблагодарный? – с праведным удовлетворением спросил он. – Я вижу правду о тебе. Считаешь себя умным, а на деле ты ещё глупее остального сброда здесь. Они слепы к своей судьбе, а вот у тебя достаточно ума, чтобы увидеть свою, но из-за лени и страха ты предпочитаешь этого не делать. Какой, по-твоему, будет твоя жизнь? Однажды ты возглавишь эту банду и станешь Королём Разбойников? Нет, Бич заберёт тебя задолго до этого.
Я устало застонал и пошёл дальше. Проповеди Конюха о мучениках были утомительными, но когда он начинал вещать о Биче, то становился непереносимым.
– Он грядёт, неблагодарный, – крикнул Конюх мне вслед. Страсть к этой теме заставила его отбросить обычную для разбойников склонность к тишине. – Его вызовут грехи и пороки этого лицемерного мира. И тебя он не пощадит! Всё будет в огне! Сплошная боль! Как уже было прежде, так же будет и снова, когда благодать Серафилей снова нас покинет…
Дорогой читатель, в этом месте ты, вероятно, ждёшь рассказа о часто упоминаемом Откровении, ниспосланном мне. Был ли это тот самый миг моего прозрения? Неужели проповедь фанатика с протухшими мозгами открыла мне глаза на истину Ковенанта и поставила меня на путь окончательного искупления?
Если кратко: нет. Тогда я не поверил ни единому слову, сардонически махнул рукой на прощание и ушёл прочь, а его голос преследовал меня среди деревьев. Вся моя вера пришла позднее – этот дар, которого я никогда не хотел и не был за него благодарен. Если и есть один главный урок, который можно извлечь из моего прихотливого, а то и вовсе хаотичного жизненного пути, так это знание, что истинная вера – не механическое лицемерие отчаявшихся перепуганных шавок вроде Конюха – это скорее проклятие, чем благословение. Бедный дурачок этого так никогда и не узнал. Удивительно, но я никогда не питал к нему ненависти, и жалость соперничает с презрением, когда я думаю о нём сейчас, поскольку сложно ненавидеть человека, который спас тебе жизнь.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Шейвинский лес был намного больше во времена, когда орды углежогов и дровосеков ещё не опустошили его до нынешних размеров
Так что, когда пришло время сняться с лагеря и отправиться на Леффолдскую поляну, мы шли осторожно и медленно, в строгом порядке бесшумно передвигаясь от одного укромного места к другому. Старый герцог любил то и дело отправлять роту солдат и охотников в тёмные закоулки леса, где, если повезёт, гончие выгонят злодея-другого прямиком в петлю. Оставался открытым вопрос, будет ли столь же усердным и этот новоназначенный кузен, а потому Декин не хотел рисковать и идти быстрым маршем.
Его решение в банде популярностью не пользовалось, хотя дураков чесать об этом языком не нашлось. Путешествие в начале зимы означало долгие дни мучительного блуждания по замёрзшей земле, где дичи мало и с наступлением темноты сложно развести костёр. Ночи были хуже всего – я долгими часами дрожал в темноте, и только Герта их изредка облегчала, соглашаясь прижаться ко мне, чтобы погреться. К сожалению, только прижиматься она и позволяла, и я слишком хорошо знал об её маленьком, но остром кинжале, и потому не рисковал шарить руками.
Леффолдская поляна располагалась в двадцати милях к северу посреди густого леса между центром герцогства и болотистыми землями на северо-восточной границе. Чтобы добраться до неё, надо было пересечь несколько миль открытой местности, а такое мы делали лишь глубокой ночью и в тщательно установленном порядке. Лучников поставили по обоим флангам, в добрых тридцати шагах от центральной группы, где все с кинжалами и различным оружием в руках плотно сбились вокруг Декина и Лорайн. Я не обладал какими-либо навыками стрельбы из лука, и считался ещё недостаточно крупным, чтобы выполнять роль телохранителя, поэтому меня отправили разведать местность впереди и при виде любых патрулей солдат издать пронзительный свит.
Когда банда выстроилась, я бегом преодолел расстояние до дороги и помчался дальше. Хотя люди старого герцога редко патрулировали по ночам, но, случалось, шерифы устраивали засады в часто использовавшихся местах встреч. Той ночью удача нам улыбнулась, и я добрался до укрытия леса, не заметив никаких неприятностей. Только в лесу повсюду слышался скрип деревьев – первые зимние снега тяжёлым слоем укрывали ветки. И хотя я отлично привык к жизни в лесах, но находиться одному в дикой темноте всегда неприятно, и это вызывает страхи, рождённые инстинктивным знанием, что здесь для человека не место и не время.
Поэтому стоило обрадоваться, увидев бегущую ко мне Лорайн, вокруг которой на фоне мрака клубился белый пар от дыхания, но что-то в выражении её лица заставило меня напрячься. Она осторожно улыбалась и, судя по ясному, испытующему взгляду, старалась выглядеть как человек, который хочет понять реакцию другого. Этот обман меня обеспокоил, как и тот факт, что я его так легко разглядел – обычно она играла куда лучше.
– Подумала, ещё пара глаз тебе не помешает, – сказала она. – Раз уж Эрчела здесь нет.