Парижские тайны царской охранки
Шрифт:
Бурцев все настойчивее говорит о провокации Азефа. Ц. к. его не привлекает за клевету, но приверженцы центровиков стараются всячески дискредитировать его и «Революционную мысль» — неофициальный орган парижской группы с.-р.
Когда в силу вышеизложенных обстоятельств ц. к. был вынужден привлечь Бурцева за «клевету», то на суде представители ц. к. уверяли судей, что только один Бурцев клевещет на Азефа. Почему, если ц. к. был так твердо убежден в невиновности Азефа, он не представил всех обвинений против этого последнего, выдвигавшихся как революционерами, так и служащими в охранных отделениях и Департаменте полиции, почему он говорил неправду о личности Азефа как революционера, так и человека?
Считать Азефа
Но приведя все, как будто уличающее Азефа, ц. к. должен был бы после этого опровергнуть все обвинения неоспоримыми данными и объяснениями.
Впрочем, нужно отметить, что даже в недрах самого ц. к. были люди, подозревавшие Азефа, как, например, Н. С. Тютчев (Ch. — см. Судебно-следственную комиссию).
Во всех партиях раскрывались провокаторы. Но разве хотя бы об одном из этих раскрытых до революции 1917 года провокаторах было известно столько уличающего материала как об Азефе? А мы ведь и через десять лет после раскрытия Азефа могли представить лишь небольшую часть того, что должно было быть известно ц. к.
В течение семи лет по крайней мере неустанно твердили со всех сторон о провокации Азефа. Можно еще допустить, что сам ц. к. не додумался до того, к чему пришли рядовые члены партии, но когда указывали прямо на Азефа, то именно старым членам центрального комитета должны были бы стать явными необъяснимые до того провалы, аресты и все другие многочисленные партийные неудачи.
Многие конечно помнят, как, например, был раскрыт Гурович. Ник. Федор. Анненскому его знакомый присяжный поверенный передал, что жандармский офицер говорил ему об одном петербургском издателе или литераторе, который является «начальством» этого жандармского офицера и у которого скоро этот жандарм должен был производить обыск; при этом жандарм не знал, фиктивный ли это обыск, — тогда попадет ему от «издателя», если он произведет его как следует, или настоящий, — тогда, если он произведет обыск поверхностно, то попадет от еще более высоко-стоящего начальства. Фамилии этого литератора жандарм не назвал. Анненский конечно немедленно передал все это своим друзьям. В то же время одному из арестованных жандармы говорят о вещи, известной только самому арестованному, еще одному лицу и Гуровичу. Сопоставляя данные жандармского офицера и этот последний факт, приходят к заключению, что жандарм говорил о Гуровиче. Назначают беспристрастное следствие и суд и объявляют Гуровича провокатором, каковым, как известно, он и был в действительности.
Здесь не побрезговали сведениями жандарма и не сочли их «полицейской интригой». Откуда же, как не из полицейских сфер, можно иметь неопровержимые данные о провокаторах?!
Защитники Азефа и защитники ц. к. приводили в защиту непонятной слепоты центральных деятелей партии по отношению к Азефу то, что боевики любили и уважали Азефа. Кто же, как не боевики, могли знать его?!
Нам известны и другие факты, когда именно боевики отказывались работать с Азефом. Но если даже и допустить, что в большинстве боевики относились хорошо к Азефу, то ведь это объясняется именно тем, что они его — Азефа — совсем не знали (за исключением Савинкова), очень мало и редко встречались с ним и были совершенно загипнотизированы тем, что Азеф — друг Гершуни, Гоца и других, что он «совершил» то и то. Ведь если
Кто же состоял членами центрального комитета партии в тот период, когда азефовская эпопея начала приобретать более или менее острый характер?
Те же лица, в руках которых уже давно сосредоточена судьба партии социалистов-революционеров: В. М. Чернов, М. А. Натансон, Н. И. Ракитников, А. А. Аргунов и Н. Д. Авксентьев («Былое», 1918 год, № 1, страница 236).
Социал-демократы, говоря о Малиновском, как-то писали, что вот де с.-р. все, касающееся Азефа, раскрыли и учредили даже Судебноследственную комиссию. Только полное незнакомство их как с самим делом Азефа, так и со всей «азефщиной» могло привести их к такому выводу…
Необходима еще громадная работа, чтобы определить как размеры зла, нанесенного Азефом, так и выяснить всю «азефщину», те нравы, ту среду, при которых оказалось возможным столь грубому и беззастенчивому провокатору пребывать в самых верхах партии в течение такого продолжительного времени…
Список секретных сотрудников заграничной агентуры
Этот список составлен на основании документов, находящихся в архиве заграничной агентуры и Департамента полиции (см. Введение), и допросов чинов этой агентуры — заведующего Красильникова, помощника его Мельникова, жандармских офицеров Люстиха и Лиховского, равно как и некоторых секретных сотрудников.
Кроме того, я ввел в этот список и тех секретных сотрудников заграничной агентуры, которые были разоблачены еще до Февральской революции 1917 года; в этом случае я воспользовался для составления их «биографий» не только документами упомянутых выше архивов, но и теми данными, которые были приведены в соответственных публикациях революционных изданий.
Затем в список введены мной и некоторые из тех лищ которые хотя и не служили секретными сотрудниками в заграничной агентуре, но все же входили с ней в компрометирующие сношения (Шнеур и другие).
Наконец я отвел довольно значительное место в списке художнику Праотцеву, который вероятно не имел сношения с заграничной агентурой, но очень долго жил в Париже и вращался среди эмигрантов-рево-люционеров — его красочная фигура уж очень знакома парижской эмиграции.
Младшему Верецкому, непричастному к заграничной агентуре, я все же отвел несколько строк для «полноты картины» этой удивительной семьи, где все трое сыновей были провокаторами.
Должен отметить также, что в громадном большинстве случаев размер печатаемой мной «биографии» секретного сотрудника соответствует «значению» его шпионско-провокаторской деятельности, но иногда большой размер обусловливается лишь случайным обилием чрезвычайно интересного материала (Гольдендах, Познанский, Бротман, Шнеур и некоторые другие).
Заканчивая это маленькое «вступление» к нашему списку, обращаюсь к читателям с большой просьбой: присылать мне (Валериану Константиновичу Агафонову) по адресу издательства (имеющемуся в их распоряжении) как по отношению лиц, публикуемых мною в этом списке, так и по отношению лиц, еще не опубликованных, но заслуживающих быть в него внесенными, любые материалы и документы. Все полученные мною документы по снятии копий будут с благодарностью возвращены.
Абрамов Исаак Леонтьевич, с.-p., служил в заграничной агентуре секретным сотрудником под кличками «Жермен» и «Шарпантье», получал 600 франков в месяц.