Парижские тайны царской охранки

Агафонов Валериан Константинович

Из доклада исполняющего обязанности вице-директора Департамента полиции статского советника Виссарионова от 13 мая 1910 года видно, что «Пермяк», получающий 45 рублей жалования, дает сведения об образовании в покровской слободе трех коммун, дающих приют беглым и нелегальным, а также освещает прибытие отдельных социал-демократов.

Из донесения начальника бакинского охранного отделения от 9 марта 1911 года видно, что «Пермяк» находился в городе Баку во временной командировке, где давал сведения о местной социал-демократической организации; после неудачной ликвидации как в смысле обнаружения преступного материала, так и в смысле создавшейся для него весьма опасной обстановки, грозившей неизбежным провалом (о чем он предупреждал

начальство), «Пермяк» выбыл из Баку.

20 октября 1910 года за № 6124 начальник саратовского губернского жандармского управления уведомил, что «Пермяк» в сентябре месяце по условиям розыска отправился в Париж, откуда и будет поддерживать сношения с подполковником Мартыновым. Хотя «Пермяк» и близок по своим связям к членам Российской социал-демократической рабочей партии, но ввиду личных отношений с Матреной Еропкиной может быть полезен освещением деятельности некоторых социалистов-революцио-неров. Положение его хотя несколько и поколеблено в Баку, но несмотря на это командировка в Париж признана желательной. Жалование его 100 рублей в месяц».

3 февраля 1911 года начальник саратовского губернского жандармского управления уведомил, что по сообщению «Пермяка» вопрос с проверкой его революционной благонадежности (со стороны революционе-ров-эмигрантов) закончился ввиду благоприятных отзывов, видные революционные деятели находятся с ним в живом общении, он состоит членом группы и землячества, на что протестов не поступало. Устанавливал таким образом в положительном смысле вопрос о доверии к нему со стороны социалистов-революционеров-змигрантов и принимая во внимание связь его по террористическому делу, «Пермяк» просил разрешить ему поездку в Америку и передать его в ведение заведующего заграничной агентурой, которому он объяснит все положение дела и докажет полную возможность и желательность для дела розыска его временное командирование в Америку.

6 февраля 1911 года Департамент полиции предложил заведующему заграничной агентурой (Красильникову. — В. А.) войти в непосредственные сношения с «Пермяком» и между прочим сообщил, что последний получил возможность быть достаточно осведомленным в партийных делах социалистов-революционеров и что ему было предложено войти в состав террористической группы. Получаемые от «Пермяка» сведения совпадают и со сведениями заграничной агентуры. В своих сообщениях «Пермяк» удостоверял, что квартира их (с Еропкиной) стала местом, где партийная публика собирается провести часок-другой, попить чаю, поболтать. Некоторые социалисты-революционеры усиленно предлагают Еропкиной ввиду болезненного состояния ее поехать на юг Франции по климатическим будто бы соображениям. Однако у «Пермяка» и Еропкиной имеется план поехать в Америку, приобрести права американских граждан и, вернувшись в Россию, приняться за партийную деятельность. Но ввиду представляющейся для Еропкиной возможности подойти при условии поездки на юг к группе Савинкова, Департамент полиции указал полковнику Семигановскому на необходимость отговорить «Пермяка» от поездки в Америку с тем, чтобы он по возможности не оставлял Еропкину, а последняя не отклоняла бы партийных предложений.

24 февраля 1911 года заведующий заграничной агентурой уведомил, что с 23 февраля сношения с «Пермяком» установлены. По заявлению последнего за границей он получает содержание 150 рублей, ввиду чего за март ему было уплачено 400 франков.

Кроме того, надворный советник Красильников сообщил, что из разговоров с самим «Пермяком» и из полученных о нем агентурных сведений видно, что и он, и Еропкина далеко не занимают такого положения в парижских революционных кругах, как о том сообщалось «Пермяком» ротмистру Мартынову. Их положение далеко не близкое к центральным кругам и, не считая Бартольда, мало кто из лиц с положением поддерживает сношение сними. Сам «Пермяк» даже не состоит членом группы, хотя он и утверждает противное.

На основании вышеизложенного особенные надежды на деятельность «Пермяка» возлагать едва ли является возможным.

29 марта 1911 года за № 443 заведующий заграничной агентурой уведомил, что Еропкина, вступившая в члены группы содействия партии со-циалистов-революционеров под именем «Веры», в последующее время прекратила посещение групповых собраний по следующим причинам: по прибытии в Париж и вступлении в члены означенной группы «Вера» стала обращать на себя внимание почти всех членов группы подозрительным любопытством, так, например, при чтении фамилий или имен лиц заявивших желание вступить в члены группы, она обращалась с просьбой назвать ей еще те же имена и также указать, кто они такие; без видимой надобности посещала квартиры известных социалистов-революционе-ров, с которыми общего ничего не имела и очень мало их знала. Кроме того, в группе имелись сведения, что «она живет с каким-то социал-демократом, известным под кличкой «Григорий», который будучи арестован в России, в своих показаниях на допросах много болтал лишнего, причем много говорил о социалистах-революционерах, о коих он мог быть осведомлен со слов своей сожительницы». Ввиду всего этого Еропкина в последнее время перестала посещать групповые собрания.

Обо всем вышеизложенном был поставлен в известность «Пермяк», который, не отрицая возможности подобного отношения к нему и «Вере», заявил, что сам такового хотя и не замечал, но опасения, что зародившиеся подозрения могут действительно иметь свои последствия, которые помешают ему сблизиться с местными революционными кругами и тем самым лишить его возможности быть полезным сотрудником, есть. Ввиду этого «Пермяк» возобновил свое ходатайство о поездке своей в Америку.

Для осуществления этого проекта «Пермяк» просил выдать ему авансом 600 франков и оплатить расход по переезду (400 франков). В течение своего пребывания в Америке «Пермяк» обещал освещать жизнь и деятельность находящихся там революционных партий, их отношение к

России и тому подобное, так как он уже жил там раньше четыре года и известен как хороший партийный работник.

Заведующий заграничной агентурой, докладывая об этом Департаменту полиции, присовокуплял, что удовлетворение ходатайства «Пермяка» являлось бы желательным, так как пребывание его в Париже бесполезно.

Ввиду сего Департамент полиции 4 апреля 1911 года распорядился, чтобы заграничная агентура прекратила с «Пермяком» дальнейшие сношения, обеспечила бы материально выезд его из Парижа, но отнюдь не входила бы с ним в какие-либо соглашения о необходимости его поездки в Америку, от которой Департамент никакой пользы не усматривает.

20 сентября 1911 года заведующий заграничной агентурой представил документ, в котором социалист-революционер Алексей Бессель сообщал одному из своих единомышленников между прочим следующее: «Скажите Я., что есть сведения о том, что фотограф где-то и когда-то обвинялся в провокации. Пусть он напишет мне его настоящую фамилию — он должен знать. Я навожу справки».

По объяснению надворного советника Красильникова, «фотограф» есть «Пермяк», который поставлен в известность о возникших, как видно из письма, относительно его подозрений.

Ввиду сего Департамент полиции 30 сентября 1912 года предложил заведующему заграничной агентурой при сношениях с «Пермяком» соблюдать особую осторожность.

Ежемесячное содержание «Пермяка» составляло до сентября 1911 года — 400 франков, с сентября 1911 года до июля 1912 года — 500 франков и с июля до апреля 1913 года — 550 франков.

Кроме того, ему выдано за служебные командировки в 1912 году в январе — 300 франков, в феврале — 500 франков, в апреле — 600 франков, в июле — 120 франков, в августе — 50 франков, в ноябре — 160 франков, в феврале 1913 года — 275 франков и на переезд в другой город в августе 1912 года — 500 франков.