Партизаны Подпольной Луны
Шрифт:
– Рара, я думаю, я мог бы предоставить несносную валлийскую овцу Вам. Поверьте, я бы и сам справился - эка недолга!
– но вот члену моему слишком узко в ней.
– О, Драко, не щепетильничай и не говори так о своём замечательном детородном органе. Пойми, сын, если зачну Гвенн, твоей жене я, то мальчик или девочка, да кто бы ни родился в итоге, станут твоим единокровным братом или сестрой. И мальчик не станет наследником рода Малфоев.
Но уговаривать его не пришлось, он сам предложил свои услуги:
– Пожалуй, я овладею ей, не завершая процесса, только, чтобы пообтесать немножко.
Ведь мой орган тоньше, чем у тебя,
… Каково же было удивление уже переставшей плакать Гвенн, на счастье Люца - он тоже терпеть не мог женских слёз и, уж тем более, истерик - когда в супружескую спальню, в спешке покинутую её мужем, вошёл свёкор в одном полотенце вокруг бёдер.
И всё завертелось вдруг у неё в голове, познавшей боль, много боли в эту безотрадную ночь, когда и полотенце покинуло чресла свёкра, обладающего таким… обольстительным в своей мужской красоте полным, но мускулистым, не то, что у её мужа, телом. Она поняла, что в первую грешную ночь своей жизни её познает и второй мужчина, только немного… старый, вот жалость!
Так оно и случилось - Люциус уверенными шагами подошёл к супружеской постели, на которую Гвенн пролила свою девственную кровь, и сказал, наклонившись к её губам:
– Поиграем немного, невестушка? Ты приглянулась мне давно, ещё на балу, на который тебя вывезли впервые, о, так поздно! Я искренне сожалею, что нам не удалось познакомиться поближе… раньше. Я не доставил бы тебе никакой боли. Я умею это делать безболезненно.
* * *
* Мой милый папочка, простите, я не полностью удовлетворяю её. (лом. фр.)
* * Вот это мысль! (фр.)
Глава 47.
Гвенн на всякий пожарный укрылась одеялом, натянув его до очаровательного носика… В который Малфой и поцеловал её. Так, чмокнул лишь раз.
– Ужели Вы, сэр Малфой, падёте так низко?
Женщина прошептала это одновременно и с ужасом от предстоящего кровосмешения, и с его… предвкушением.
– Представьте себе, я упадаю ниц пред твоей красотой, Гвенн, Белая* моя женщина. Ты ведь уже стала ей? Мой доблестный сын порвал тебя своим мясистым членом? Тебе не будет больно, девочка моя, поверь, мой… э… пенис не такой огромный, как у твоего супруга. Но зачинать дитя тебе будет всё же он. Я лишь сделаю, чтобы не больно было… не так… больно приять его обратно.
– О, сжальтесь, не не надо овладевать мною! Я и без того так натерпелась, что всё внутри горит. Мне больно, Вы же, сэр Люциус, опять желаете, как и сын Ваш, доставить мне одну лишь только боль.
– Не-э-т, тебя я научу иному, невестушка. Почувствовать радость, счастье полового акта! Ведь не для мук придумали его, для вящей радости обоих любящих.
– Но я ведь не… люблю Вас, лорд…
– Так полюбишь! Я не привык терпеть отказы!
– Лорд Малфой сказал, как отрезал.
Дай мне укрыться одеялом, с тобой рядышком лёжа, - сбавил обороты Малфой.
– Ты не противься только ласкам моим. Напротив, отдайся с чувством им, ведь есть чувства у тебя ко мне, признайся только перед самой собой!
– Да, есть, милорд Люциус, но греховны они. Не должно воспылать любовью к отцу мужа своего, да проклянёт меня Моргана! Только, если силою возьмёте. Что ж, Вы - мужчина, Вы сильны, меня Вы запросто возьмёте. Я даже и сопротивляться…
Лорд Люциус мгновенно залепил девушке сладчайший поцелуй и лёг с ней под одно, бывшее супружеским, одеяло.
Он вошёл в неё достаточно легко и безболезненно. Для неё, конечно, для Гвенн,
Он ласкал её округлые груди, пощипывал и прокатывал между пальцами соски, извернувшись, как только он один в высшем свете умел, целовал и полизывал нежный живот, не прекращая движений внутри, оставлял засосы на внешних сторонах округлых бёдер, слегка прикусывая их. Наконец, Гвенн почувствовала странную, тянущую тяжесть в паху, но она была полна истомы, сладости, эта тяжесть. Потом нестерпимо захотелось, чтобы это тянущее чувство переросло бы в ощущение лёгкости.
А Люциус в это время, не к часу, слегка ускорился. Гвенн, с которой спало полностью всё напряжение от смены ритма движений, разочарованно застонала, но Малфой снова… так поцеловал её, что сердце её бешено заколотилось и стало рваться из груди наружу, прочь, в небеса, торжественно молчаливые и пустующие, без единого облачка, с уж занимающимися на юго-востоке небосклона рассветными красками, такими, что хотелось душе улететь на небо.
Гвенн незаметно для себя, ещё невинной разумом, приноравливалась к новой, уже постоянной ритмике движений. Тело её покрывалось уже исступлёнными поцелуями держащего из последних сил - китайская методика, это, конечно, хорошо - но вот куда девать пыл Малфоя?! Он сдерживался, чтобы не кончить, а эта глупая самка человека всё никак не дотягивала до оргазма! Не может же Люциус вечно надраивать её - надо и честь знать!
Люц уже работал на излёте дыхания, все мышцы его были напряжены, а мускулы на животе, руках и ногах уже начинало потихоньку сводить. Весь пыл его исчез вместе с мышечной болью. Ему было уже не до того, чтобы ненароком не кончить - ему бы в живых остаться, а ведь его ещё Драко ждёт. Да подождёт - ради сына и старается, уже превозмогая боль, милорд Люциус. Главное, вернувшись в спальню, отправить сына обратно к жене. Не век же ему в поле кувыркаться!
И Гвенн узнала, узнала, что это за лёгкость, когда воспаряешь в нежное апрельское ночное небо, летишь над неродным ещё имением со всеми его службами и флигелями, дальше над обширным парком Малфой-мэнора, дальше-дальше! Всё выше, туда, где, на фиолетовом небе по поверьям валлийцев - магов обитают только духи светлые, бесполые, бестелесные, безэмоциональные.
Выше же них - небо второе, и туда взлетела Гвенн и встретила пегасов с мудрыми, человеческими, синими, как всё на небе этом пригожем, взору милом, глазами. Лишь тела их были белоснежными.
И взлетела Гвенн на небо третье, где всё голубым было, и жили лишь кентавры, и так прошла всю радугу цветов, а на последнем, красном небе встретились ей Древние. То были прекрасные, высокие, стройные, длинноволосые, сильные духом, крепкие характером, верные в любви, не прощающие оскорблений Старые Эльфы.
Они давно уже ушли на небо седьмое, на свой Запад, в страну вечных вечерних сумерек, поднялись на небо просто, все вместе, на особых ладьях, похожие на которые бороздили небо над замком её родителей. Но то маггловские, а то - эльфийские. Есть же, всё же, хоть какая-то разница!