Пассат
Шрифт:
— Я буду требовать доказательств, — упрямо сказала Геро.
Но доктор Кили, полковник Эдвардс, Бэтти, Ралуб, Дахили стали отговаривать ее в один голос, они тоже слышали базарные слухи и знали Восток, знали Занзибар.
Последней ее надеждой оставался Рори, он встал на ее сторону против дяди Ната и Клея, позволил заполнить свой дом осиротевшими детьми, без него все это было невозможно. Но и он встал на сторону остальных.
— Они правы, — сказал Рори, — и тебе, хочешь — не хочешь, придется это признать. По крайней мере, никто из детей голодать не будет. У них появится дом — хоть какой-то, еда и крыша над головой. И они будут благодарны тебе и другим за то, что остались
— Вот не думала, что ты испугаешься суеверных туземцев, — зло сказала Геро.
— Не думала? Напрасно. Я боюсь. Не имею желания, чтобы мой дом штурмовала толпа истеричных горожан, внушивших себе, что ты убиваешь младенцев и вытапливаешь из них жир для какого-то западного колдовства, или я кастрирую мальчиков, дабы увезти в Аравию и продать как евнухов.
Увидев, как Геро побледнела от ужаса, он рассмеялся.
— Поразительно, ты столько перенесла, столько видела и ужасаешься простой констатации факта. Неужели, изучая гнусности работорговли, ты ни разу не слышала, что ежегодно сотни мальчиков делают евнухами для продажи? И что пресыщенные старики тысячами покупают маленьких девочек? Наверно, эти подробности считаются чересчур грубыми для дамских ушей. Но тем не менее, дела обстоят именно так, и чем раньше ты это усвоишь, тем скорее поймешь, что население Занзибара не только из суеверий начинает интересоваться, как я намерен поступить с детьми.
— Ты… ты хоть раз… — заговорила Геро сдавленным голосом.
— Нет. У меня есть свои рамки, торговля детьми в них не входит. Но Занзибар не может — и не хочет — этого знать. Люди знают, что я торговал рабами, и этого достаточно. Очень жаль, Геро, но тебе придется распустить свой приют, ничего не поделаешь. Не принимай это близко к сердцу. Ты сделала все, что могла.
— Я сделала то, что должна, — сказала Геро, но словно бы не ему.
Она давно уже не вспоминала о предсказании Бидди Джейсон, и вот теперь оно неожиданно вспомнилось в сотый раз… или в тысячный…
Вместе с другими поможешь многим найти смерть и гораздо большему количеству выжить… За первое получишь порицание, за второе не услышишь благодарности. В конце концов это сбылось. И помощником в том и другом оказался не Клейтон, а Рори…
Если б Рори не продал партию винтовок, а она не помогла переправить их в Бейт-эль-Тани, то, может, не произошло бы стычки возле «Марселя». И если б он не предложил ей пристанище, она не могла бы спасти детей. Только вот золото…
— О чем задумалась? — спросил Рори.
Геро вздрогнула, вернулась в настоящее, ответила, покраснев: «Ни о чем» и пошла помогать Дахили раскладывать для просушки матрацы.
41
Тереза вернулась в свой дом возле французского консульства.
— Мне здесь больше нечего делать, а муж жалуется на пищеварение, потому что повар сущая скотина, если не приглядывать за ним! — сказала она.
Тереза предложила Геро жить у нее. Та ответила, что уже получила подобные приглашения от Оливии и Миллисент Кили, и обещала принять одно из них, как только будущее оставшихся детей определится.
— Оливия, — сказала Тереза, — не сможет приютить тебя в медовый месяц. Никакой жених этого не допустит! Перебирайся лучше ко мне, Милли — жуткая зануда, хоть у нее и золотое сердце. Но особо уговаривать не стану. Предложение остается в силе.
Она поцеловала Геро, ушла, и дом без нее опустел.
Оливия осталась, главным образом, ради приличия, поскольку с делами уже вполне справлялись женщины, из Дома с дельфинами. Но от Натаниэла Холлиса не
— Но когда-то тебе придется уйти, — сказала Оливия. — Ты уверена, что не хочешь жить у меня? Хьюберт говорит, он будет только рад, а ты могла бы помочь мне с приданым. Здесь многого нельзя достать, но Джордж говорит, мы можем отправиться за всем, что нужно, в Кейптаун, а в Англию поедем через Париж — он очень добр ко мне. Геро, я так счастлива!
— Ты этого заслуживаешь, — сказала Геро; про себя она думала, что полковник Эдвардс невыносимо скучен, и не представляла, как может кто-то — даже тридцатипятилетняя вдова! — намереваться прожить с ним всю жизнь.
Но Оливия пребывала в восторге, а полковник с каждым днем становился все свежее, моложе и втайне считал себя невероятно счастливым, потому что в пожилом возрасте обрел любовь женщины восхитительной во всех отношениях, как его покойная Люси.
Иногда при виде их счастья Геро чувствовала себя одинокой, бесприютной, очень недовольной жизнью. Когда Оливия делилась с ней своими блестящими планами, собственное будущее представлялось ей унылой, никуда не ведущей дорогой. В такие дни она отказывалась от лихорадочной деятельности; не проверяла, чисто ли на кухне, вскипятила ли Ифаби для детей молоко, не заставляла Джуму объявлять войну мухам и чинить сломанные ставни. Но теперь оставалось всего пятеро детишек, они уже стали в доме своими, и для Геро, в сущности, уже не было работы — или причин оставаться. Она сознавала, что должна уйти. Если не завтра, то послезавтра. Или на следующей недель. Но вскоре, потому-что в гавани снова появились иностранные суда, одно привезло письмо из Кейптауна, другое из Адена, вскоре должны вернуться женщины и дети, уплывшие на «Нарциссе» и «Норе Крейн». Но ни Кресси, ни тетя Эбби не собирались возвращаться. Дэн Ларримор тоже.
Пришедшие с почтой новости Геро узнала от Оливии, та — от Джорджа Эдвардса, тот — от мистера Холлиса. Отец Дэна скончался от апоплексического удара, письмо с вестью о его смерти и предоставления сыну годичного отпуска для улаживания дел пришло в Кейптаун после того, как «Нарцисс» бросил там якорь.
Через неделю оттуда в Англию отправлялось судно, Дэн и Кресси попросили разрешения пожениться немедленно, чтобы она могла уплыть с ним. Тетя Эбби оставалась непреклонной три дня, а потом уступила их просьбам; значит, Кресси уже леди Ларримор, и если еще не в Англии, то скоро будет. И поскольку тете Эбби не имело особого смысла совершать долгий путь обратно лишь затем, чтобы сесть там на «Нору Крейн», она решила остаться, ждать прибытия в Кейптаун Ната, Клея и дорогой Геро, откуда они все могут отплыть на судне Ост-Индской компании или на одном из новых пароходов, ненадолго заглянуть в Англию, к новобрачным, а потом вернуться в Бостон.
— Разве это не восхитительно? — вздохнула Оливия, в глазах ее сверкали сентиментальные слезы. — Милая, милая Кресси! Я уверена, она будет по-настоящему счастлива. И должна сказать тебе — Джордж слышал, что его предполагают отправить комиссаром округа в Индию, и он может взять перед назначением долгий отпуск. Мы тоже уплывем на «Норе Крейн», потому что новый консул должен прибыть на будущей неделе. Поначалу мы хотели, чтобы нас сочетал на борту славный капитан Фуллбрайт, а потом решили подождать до Кейптауна и там по-настоящему обвенчаться в церкви. Хьюберт плывет с нами, чтобы вернуться оттуда вместе с Джейн и детьми, он будет посаженным отцом, а ты, милая Геро, разумеется, должна быть моей подружкой. А если ты будешь венчаться первой, твоей подружкой буду я. Уверена, ты помиришься с Клейтоном, и все будет хорошо.