Пастыри чудовищ. Книга 2
Шрифт:
– Правят Мудрость и Закон, – бормочет Гриз под нос. Морковка кивает.
– В общем, да. К родовой аристократии относятся с большим почтением, у них есть влияние в обществе, но несравнимое с вольностями при монархии.
Ну, и кто бы говорил, что это плохо. Ирмелей – самое сытое государство Кайетты. Благополучное, как торговка в годах.
– Для Линешентов это… - Его Светлость взмахивает руками, чтобы подобрать слова. – Это даже не просто гербовое животное. Это связь с традициями, с прошлым… с монархией. Память о величии рода. Величайшая семейная реликвия,
Грызи грызёт яблоко – достала из вазы на столике. Вид у неё такой, будто до неё доходит каждое второе слово.
– Там написано, как их размножают? К которому из двух разводчиков обращаются?
Ясно же, что к Коэгу. Не так давно имели дела с геральдионами – как раз к нему и мотались в Ирмелей.
– Разводчик… нет, не указан, – щурится Рыцарь Морковка. – Тут только даты… э-э-э…
– Случек.
Янист порождает новый сорт румянца: малиново-морковный.
– И есть родовое древо… тут указаны имена… ну…
– Самок.
– Это я и собирался сказать, – обижается недоженишок. – Тут ещё описывается, что они каждый раз выбирают, чтобы самка была тоже, знаете, крупной, белой, пушистой, чтобы получился настоящий…
– Орэйг, – подытоживаю я. – Похожий на папочку. Родовые традиции, чистая кровь.
Морковка кидает смурной взгляд из-под темно-рыжих бровей.
– Я только не совсем понимаю – что значат эти записи о единственном потомке по традиции.
Грызи задумчиво всматривается в яблоко.
– Это значит, что если после спаривания рождается несколько геральдионов, и один из них подходит по внешнему виду – остальные уничтожаются.
– Как с тхиорами?
– Нет, обязательно под надзором кого-то из семьи или доверенного лица. Чтобы потомство от этого геральдиона никому не могло достаться. Так обычно поступают при королевских дворах, кстати.
Морковка захлопывает книгу.
– Но это же как-то…
Поднимаю ладонь – тихо. Принцесска послушно давится возмущением, Грызи поднимает брови. Геральдион Орэйг почёсывается – ему плевать на шаги, которые доносятся из коридора.
Лёгкие, медленные, неуверенные. Женские.
– Можно?
Жёнушка младшего сыночка Линешент. Закутанная в сизо-серую шаль по самые уши. Круглая и малость одутловатая из-за беременности.
– Я не помешаю, нет? Я иногда прихожу сюда посидеть по ночам. Здесь теплее, чем в спальне, и вода, и зелень.
Голос у неё тихий, воркующий – Голубица. Порхает на пуф с подушечками у фонтана, улыбается виновато:
– Муж часто с отцом и братьями засиживается в кабинетах, решают дела. А мне в замке не по себе одной. Тут… знаете, болота, коридоры эти. И все так смотрят, даже слуги. И совсем не с кем поговорить. А мне про Вейгорд так интересно, там же море… я прямо обрадовалась, когда вас увидела. Я, наверное, кажусь вам неотёсанной, да? Ой, и я сама из Айлора, это же ничего?
Кожа у неё смугловатая, глаза и волосы – чёрные. Улыбка мягкая и малость виноватая. Рыцарь Морковка прямо тает.
– Госпожа Линешент…
– Мелейя, – умоляет Голубица. – Тут так много церемоний вокруг.
– У вашего отца? А как тогда…
Голубица рада рассказать – похоже, ей остро не хватало слушателей. Для истории о том, как это дочка магната выскочила замуж за аристократа первого уровня. Слушаю краем уха про поместье в Айлоре, про папочку, который разбогател ещё до Плесневого Мора на тканях и нарядах, из простого торговца вырос в магната такого уровня, что был на свадьбе Эвальда Шеннетского.
– Во время Плесневого Мора мама умерла, я её почти не помню… а папа всё время проводил со мной, он не торопил меня замуж, говорил: ты выйди за того, кого полюбишь, я только хочу, чтобы моя звездочка счастлива была… он звездочкой меня звал… А потом, когда папа умер, было много предложений. Ну, я уже была перестарок, двадцать семь лет, а внешность, видите, тоже, не очень, зато папа же оставил мне всё состояние. А Джио как-то приехал просто из-за векселей, он хлопотал о делах семьи. И мы… много разговаривали, и потом он сделал мне предложение. Я сначала думала: это же Линешенты, понимаете, герб, дом, кровь… но он был таким усталым, печальным. И я решила быть с ним.
Прямо-таки расцветает, когда говорит о муже. Всё-всё готова описать: и как ухаживал, как готовились к свадьбе, сколько было гостей… Морковка слушает с образцовым вниманием, всем видом гласит: «Гляди, как бывает!»
Угу. Знаю я, как бывает. Когда аристократы в долгах – бывает, женят младших сыновей на богатых, но незнатных девушках. Только вот сыновья быстро вдовеют – ещё до первых наследников.
Грызи, похоже, думает о том же, потому что спрашивает:
– А Линешенты не были против брака?
– Скрепя сердце меня приняли, – вздыхает Голубица, теребя шаль. – Были, конечно, любезны, но давали понять, что я не одна из них. Особенно сёстры Джио. И жёны его братьев – они-то аристократки, тоже первого круга. Знаете, когда случился скандал? Не после свадьбы, а через год назад, когда мы с Джио… вот…
Кольцо на мизинце – еле заметная вязь символов, распластавшая в центре крылья птица. Тонкий магический узор на коже вырастает из серебряного колечка. Идёт по всей ладони и уходит под рукав.
– Джио мой феникс.
Значит, правда любит. Провести обряд Полного Брачного Единения без чувств – это надо быть совсем отбитым. Брачующиеся с момента обряда всё больше сливаются в единое целое. Чувствуют боль друг друга. Ощущают мысли и эмоции. Делят пополам болезни – один может вытащить другого, если что.
Половинки, словом. Фениксы. В полном соответствии со знаком на кольце.
– Вы, наверное, скажете: это так старомодно. Но я так счастлива, что он всегда со мной, – прижимает руку к сердцу. – И я чувствую его любовь и тепло, постоянно, и вот, мы не могли зачать ребёнка, а теперь… Только, конечно, тяжело разлучаться, и я решила приехать сюда вместе с мужем, а так я не люблю тут бывать. Но Джио нужно поддержать: надо быть рядом, особенно если трудно…