Пасынок судьбы
Шрифт:
– А что он еще рассказывал? – Годимир даже привстал, хватая горшечника за рукав.
– Да что? – Заречанин почесал затылок. – Ничего. Каштелян ошмянский, пан Божидар Молотило, очень заинтересовался. Не беглым, сладкая бузина, само собой, а самоцветами. Полтора десятка воинов снарядил. Да и сам с ними поехал…
– Ну?
– Да не нашли ничего. Правда, мужик их привел на зимник, где с приятелями жил. А от избушки одни угольки остались.
– Дракон! – обрадованно воскликнул Годимир. – Точно дракон!
– С чего ты взял? –
– А самоцветы все пропали! – ухмыльнулся Пархим.
– Так он же с ума свихнулся! Так или нет, а? Просто забыл, где тайник.
– Все перерыли и без него, – твердо сказал горшечник. – Очень уж пану Божидару хотелось халявных каменьев. Ты поверь мне, стражники изо всех сил старались.
– Да?
– Точно.
– Дракон! – Годимир взмахнул кулаком. – Они клады собирают. Веками собирают!
Олешек прыснул в кулак:
– Смотрю я на вас, и душа радуется.
– Это еще почему? – удивился рыцарь.
– Как дети маленькие. Пока среди словинцев, заречан, поморян такие люди живут, странствующий певец не пропадет. То скойц, то полскойца кинут всегда за красивую сказку.
– Так ты по-прежнему считаешь, что драконов нет и быть не может? – нахмурился Годимир.
– Конечно. Наверняка, разбойники старателей ограбили, порезали и сожгли в их же заимке. А молва рада стараться. Дракон, дракон… Почему не шпионы из Басурмани? Почему не горные великаны вниз в долины сошли? А?
Рыцарь не нашел что ответить, пожал плечами и отвернулся.
Пархим хлестнул вожжами по крупу серого коня.
– Вон, разбойников тут хватает. И с избытком, – вел дальше шпильман.
– Что, видели Яроша Бирюка? – буркнул горшечник.
– Это который в колодках? – Олешек смотрел на скользящие у них над головами ветки и, казалось, не проявил ни малейшей заинтересованности.
– Он самый. Страшный человек. Да и человек ли? Зверюга. Не зря ему, сладкая бузина, прозвище такое дали – Бирюк.
– Чем же он так страшен? – лениво спросил Годимир.
– Да людей резал хуже, чем волк овец.
– Ну, к этому у вас не привыкать-стать в королевстве. Один Желеслав чего стоит.
– Так-то оно так, да Желеслав, хоть и охоч до чужого добра сверх всякой меры, последней шкуры не дерет. Понимает, что овцу стричь можно и выгоду получать, а не зажаривать сразу на вертеле.
– Вот оно как… – задумчиво протянул рыцарь.
– Да уж так! – едко проговорил Олешек.
– А вам что, поди жалко его стало? – Пархим обернулся и внимательно оглядел собеседников.
– Ну, не без того, – уклончиво отвечал словинец. – По мне, так разбойника, коли вина его доказана, на плаху надо или в подземелье, за решетку, а выставлять умирать на тракте в колодках…
– А это Желеслав для острастки прочим. Хэвру [23] Яроша дней десять назад взяли. Сопротивлялись
23
Хэвра – банда, шайка (белорус.).
– Ты про Яроша давай, а, – дернул его за рукав музыкант.
– А ты что, сладкая бузина, песню никак про него сочинить задумал?
– Вот еще! Выдумаешь тоже! Просто интересно.
– Ты, если надумаешь сочинять, меня про другого вожака расспроси. Про Сыдора из Гражды. Он тоже в здешних краях шастает…
– Доскажи про Яроша, – попросил Годимир, и такая нотка проскользнула в его голосе, что Пархим не посмел ослушаться.
– Да взяли их. Взяли в корчме одной, сладкая бузина. Уж не знаю, может, корчмарь сдал всю хэвру с потрохами за то, что не поделились добычей, а может, кто из кметей сгонял бегом в Островец… Большинство лесных молодцев пораненные, побитые в руки стражников попали. Их тут же и порешили. Головы на бревно и все…
– А что, у Желеслава и палач имеется? – Олешек вроде бы и оттирал пятно с зипуна, но, оказывается, все слышал.
– Зачем ему палач, сладкая бузина, с таким мечником? Взял Авдей топор в руки и посек. Говорят люди, даже не запыхался. Вот оно как. А вожака приказал Желеслав в колодки заковать. Для позора. У нас так все больше кметей за недоимки наказывают. Ну, понятное дело, их-то не до смерти. А Яроша Бирюка, велел король не выпускать, пока ноги не протянет. И пускай торчит обок дороги, ровно пугало. Кто его пожалеет?
– Понял, пан рыцарь, каково выходит? – заметил Олешек.
Годимир не отвечал. Кусал соломинку, молчал и хмурился.
– Да что вы с этим Ярошем? – Пархим улыбнулся. – Давайте я вам про Сыдора расскажу… То есть, рассказал бы, сладкая бузина, да приехали уже!
И точно, дорога вынырнула из-под лесного полога на широкий луг у реки. Коснувшееся брюхом окоема солнце бросало розовые лучи на бревенчатую сторожку, крытую дранкой. Возле нее горел костер, пуская дым длинным хвостом по-над берегом, а у огня копошились три вояки в зеленых накидках с коричневыми полосами. Желеслава воинство. Теперь Годимир не спутал бы их ни с кем.
Неподалеку стояла телега, накрытая сверху дерюгой. Видно, какой-то купец или ремесленник тоже выбрался на ярмарку, приуроченную к турниру. Рядом с телегой тоже светился огонек костра. Вокруг сидели люди, четверо из которых показались знакомыми. Да это же те самые иконоборцы, что откушивали жаренных карасиков в корчме Ясей!
– То ли двужильные святые отцы, – пробормотал Олешек, тоже опознавший их, – то ли еще вчера в путь выбрались…
Но Годимира уже не интересовали ни стражники, ни иконоборцы, ни купцы.