Патриот
Шрифт:
Огромные ресурсы были брошены на то, чтобы обмануть одного-единственного журналиста. Для чего? Глупый вопрос: так положено. Не можем же мы допустить, чтобы вражеские журналисты клеветали на советскую действительность, извращая существующие факты. Поэтому мы лучше сами немного извратим факты, но исключительно для того, чтобы их потом не извратили иностранцы.
Все эти трюки не работали, так же точно, как никого не обманывают знаменитые магазины с пластиковыми продуктами в Северной Корее. Их ставят для того, чтобы иностранцы, которых везут из аэропорта, видели: бананы и апельсины есть в свободной продаже. А иностранцы уже много лет радостно фотографируют эти лавки как достопримечательность: вот же они, знаменитые
Парадоксальным образом жители Вашингтона, Лондона или Берлина знали больше правды об аварии, чем люди, жившие в зоне заражения.
Наша семья не знала всей правды, но знала куда больше остальных — просто потому, что родственники звонили и рассказывали, что происходит. Пока партия и правительство бодро отрицали «гнусные инсинуации вашингтонской пропаганды» о взрыве в Чернобыле, нам звонили и говорили: все местные знают — на станции взрыв, везде военные, что-то происходит.
Потом начался кошмар. Людей стали выселять из тридцатикилометровой зоны вокруг атомной станции, и, сколько бы ни твердило государственное телевидение о слаженной работе, мы-то знали, что всех наших многочисленных родственников с одним комплектом одежды отправляют по всей Украине в любые места, где были пустующие помещения вроде пионерлагерей. Люди были в отчаянии и не знали, что делать. Бросать своё хозяйство было невыносимо мучительно — тем более что по советским меркам этих людей можно было считать богачами. Сейчас я понимаю, что украинская часть моей семьи жила обычной небогатой деревенской жизнью, но тогда по сравнению с ними мы были бедными родственниками. И это притом, что мой отец был военным, а значит, получал зарплату выше средней. Просто мы жили совсем советской жизнью — военная часть, квартира, зарплата, — а они со своими садами, коровами и подсобным хозяйством более успешно решали хотя бы продовольственный вопрос.
И вот сейчас каждый из них должен был выйти из дома, который построил сам, захватив только документы и минимум одежды, взяв за руки детей, сесть в автобус и уехать навсегда в неизвестном направлении. Коровы мычат, собаки лают — всё как в фильмах про войну. Через пару дней по деревням начали ходить солдаты и отстреливать собак. Ведь голодная корова просто умрёт, а одичавшие псы собьются в стаи и будут нападать на редких оставшихся людей.
Операция по ликвидации последствий аварии происходила в режиме чудовищного бардака, который невозможно было скрыть. Приведу одну из наших любимых семейных историй, чтобы вы могли оценить масштаб царившей тогда глупости и неразберихи.
Людям объявили, что их выселяют. Через несколько часов нужно идти к автобусам, взяв только деньги, документы и вещи первой необходимости. Больше ничего брать нельзя — всё радиоактивно. А на чердаке у моей бабушки сушилась рыба. Всё пропадает — и дом, и хозяйство, и чердак, и рыба. А сушёную рыбу так любит младший сын! В отчаянии бабушка берёт эту рыбу, идёт на почту, упаковывает посылку, пишет наш адрес и отдаёт. К её великому изумлению, на почте, дорабатывающей последние часы, посылку принимают: хорошо, мол, отправим. По улицам ходят люди в защитных костюмах, объявляют в громкоговорители, что все предметы заражены и их ни в коем случае нельзя брать с собой, если только они не жизненно необходимы. В это же время почтовый работник, действующий по инструкции, спокойно берёт посылку и отправляет её из радиоактивной зоны в Подмосковье. Посылка дошла! Отличная была сушёная рыба. Отец собирался съесть её с пивом, но мать устроила скандал, и он согласился принести из части прибор, измеряющий радиацию. Рыба фонила так, будто на неё сбросили атомную бомбу. Мать отнесла её в лес и закопала.
Всего под выселение попало сто шестнадцать тысяч человек. Им нужно было дать новое жильё, работу, выплатить компенсации за оставленное имущество. Даже для богатой
Представьте себе, что вашу семью куда-то выселяют. Это ужасно, но вроде не смертельно. Правительство, наверное, выплатит компенсацию, какие-то деньги есть на счету в банке. Вещи, машину, да и дом, в конце концов, можно купить новые.
А теперь представьте себе, как это было в СССР с его плановой экономикой. Очередь на покупку машины — устаревшей модели «Фиата», выпускаемой в СССР под брендом ВАЗ, — занимала в буквальном смысле десять-пятнадцать лет. Президент США Рейган любил рассказывать советские анекдоты, и один из них звучал так:
В СССР, чтобы купить автомобиль, надо десять лет простоять в очереди, заплатив за машину авансом. И вот один покупатель приходит, вносит аванс, и служащий ему говорит:
— Всё, приходите за вашей машиной через десять лет.
— Утром или днём?
— Это же через десять лет, какая разница?
— Да просто утром ко мне сантехник придёт.
Так вот, это очень похоже на правду. Автомобиль — величайшее сокровище любой семьи. Самый ценный предмет, которым дозволялось владеть в СССР. И вот приходится его лишиться без особой надежды купить новый.
Социализм не умеет ничего производить. Да, он потрясающе эффективен в области пропаганды и вранья, но тут нужно было построить дома — со всей страны сгоняли солдат и рабочих, которые строили жильё чудовищного качества.
Нужно было дать людям новые вещи. А их не было. Можно выплатить людям советские рубли. Но как вернуть югославские сапоги, за которыми ты специально ездил в Москву и пять часов отстоял в очереди? Их просто нет. А спортивный костюм производства ГДР с надписью PUMA на спине? Старый утрачен, а новый кто сошьёт — Карл Маркс? Любые хорошие вещи — от одежды и обуви до обоев и унитазов — были страшным дефицитом. Советская плановая экономика была не в состоянии удовлетворить спрос даже на предметы первой необходимости. Триста пятьдесят миллионов граждан СССР каждый день стояли в очереди, чтобы что-нибудь купить, и никто не собирался уступать своё место чернобыльцам.
Всё больше военных отправляли в зону аварии. Их называли «ликвидаторами». Это слово навсегда войдёт в лексикон советского, а потом и российского человека. Историй о происходящем в Чернобыле стало ещё больше — одна ужаснее другой, а я слушал и диву давался, насколько они отличались от новостей из телевизора.
Больше всего меня занимал вопрос: зачем же они врут, если все кругом знают правду? Даже мне, ребёнку, было понятно: выселены десятки тысяч людей, значит, через родственников и знакомых знают об этом сотни тысяч, а скорее всего, миллионы. Что же за обман такой беспомощный? Если уж врать, то с выгодой. Сказал, например, что заболел, и не пошёл в школу — это имеет смысл, а здесь что? Известный русский писатель Василий Шукшин написал об устройстве Советского Cоюза замечательную фразу: «Ложь, ложь, ложь… Ложь — во спасение, ложь — во искупление вины, ложь — достижение цели, ложь — карьера, благополучие, ордена, квартира… Ложь! Вся Россия покрылась ложью как коростой». Это очень точная характеристика и совсем не преувеличение.
Если бы чернобыльской катастрофы не случилось, наверное, в детстве я слышал бы меньше разговоров о политике, они имели бы менее личный характер и мои политические взгляды были бы чуть другими. Но произошло то, что произошло, и много лет спустя, уже взрослым, женатым человеком, я сидел перед телевизором, смотрел на только что назначенного исполняющим обязанности президента 47-летнего Владимира Путина и, совсем не разделяя восторга от нового «энергичного лидера», думал: да он же всё врёт, совсем как чиновники в моём детстве.