Патрис Лумумба

Хохлов Николай Евгеньевич

— Бельгийский колониальный режим переживает в настоящий момент самый острый кризис за все время своего существования. Бельгия не в состоянии справиться с национальным движением миллионов конголезцев. Ее африканская политика зашла в тупик. В одном Леопольдвиле насчитывается около двадцати пяти тысяч безработных. Они не получают никакого пособия. Правда, сердобольная администрация находит выход из положения в том, что за свой счет — подумайте: какое разоренье! — покупает билеты этим нищим людям, чтобы они отправились в провинцию. А что ждет их на родине? Конголезца изгоняют из родной столицы. Киншасу хотят превратить в город белых поселенцев. Оказывается, мы с вами мешаем благополучию господ капиталистов. Что нам делать в такой ситуации? Выход в борьбе, дорогие соотечественники! Высылка африканцев — это провокация с негодными средствами и целями. Полицейские сейчас заняты переписью иноплеменных, они пока что оставляют в покое жителей Баконго. Таким образом, бельгийцы намерены поссорить национальности нашей страны и учинить межплеменную резню. Братья, держитесь вместе! Все мы —

сыны и дочери единого Конго. Перед нами один враг. Кто из вас поверит, что колонизаторы лучше относятся к народу баконго, чем к другим национальностям?

Полицейские схватили Лумумбу, отвезли в участок, но вскоре выпустили. Репрессии властей усиливались. Единственная конголезская газета, выходящая в Леопольдвиле под названием «Конго», была запрещена. Полицейские рыскали в африканских кварталах.

Четвертого января 1959 года в квартале Фонкобель была подожжена полицейская автомашина. В этом квартале находились торговые дома португальских и греческих бизнесменов. Начались погромы. Народ вышел из-под контроля: прибывшие полицейские были разогнаны толпой. Усилия абаковцев, которые пытались сдержать разъяренную толпу, ни к чему не привели. Конголезцы поджигали дома всех европейцев, грабили магазины. На подавление стихийно вспыхнувшего мятежа прибыли воинские части из Тиесвиля и военной базы Камина. Пролилась кровь. Несколько африканцев было убито. Много ранено. Броневики мяли африканские хижины, прочесывали улицы из пулеметов. Через несколько дней с восстанием в Леопольдвиле было покончено. В Брюсселе бельгийский монарх выступил по радио с заявлением. «Ныне, — говорил король Бодуэн, — мы полны решимости вести конголезское население в условиях процветания и мира к независимости, избегая при этом как пагубных проволочек, так и неразумной поспешности».

Патрис Лумумба вскоре был снова арестован. Это произошло в Стэнливиле. Полицейские шпики давно ждали своего часа. На одном из собраний провинциального отделения партии Национальное движение Конго разразился скандал: в зал были подосланы провокаторы. Началась свалка. Полицейские применили оружие. Свыше пятидесяти конголезцев убито, около двухсот ранено. Лидера НДК объявили человеком, который подбивает конголезцев к выступлению против «законной власти» и подрывает безопасность Бельгийского Конго. Одновременно компания «Браконго», занимающаяся производством пива, предъявила денежный иск Лумумбе, коммерческому директору стэнливильского пивного завода. Лумумба был приговорен к шести месяцам тюрьмы и направлен в Катангу, в тюрьму города Жадовиля.

Подвергся заключению и Жозеф Касавубу. Сразу же после леопольдвильского мятежа партия АБАКО объявила о сформировании временного правительства Республики Нижнее Конго. Ему вменялось в обязанности вступить незамедлительно в переговоры с Бельгией, чтобы определить характер будущих взаимоотношений между двумя «суверенными странами».

Философские рассуждения о банту разлетались вдребезги: у конголезцев, как показали события, нет ни покорности, ни чувства признательности к Бельгии, чего она так долго и так упорно добивалась. Идея о бельгийско-конголезской коммуне терпела полное фиаско. Конголезец требовал не опекунства, не снисходительного отношения к себе, а свободы и суверенитета. Вопрос о равенстве, рассматриваемый ранее как проявление наглости этих отсталых банту, в новей ситуации приобретал права гражданства и ложился на стол переговоров между ответственными деятелями Бельгии и Конго.

Леопольд Сенгор, поэт, философ и государственный деятель Сенегала, писал свои эссе, в которых доказывал с присущим ему блеском и фундаментальным знанием материала существование особого мира африканской души, ее отличия от других. Африканские интеллигенты учились и учатся на книгах Сенгора. Каждая его новая работа превращается в предмет острых споров. Ему принадлежит тезис об отсутствии классов в африканском обществе. Он утверждает, что до прихода европейцев уклад жизни в странах Африки был социалистическим. Сенгор неустанно доказывает: движущей, определяющей силой общества является духовная деятельность человека.

Распространенное мнение, заложенное в высказывании Киплинга о том, что Запад есть Запад, а Восток есть Восток и им никогда не понять друг друга, в современных условиях не устраивало ни европейцев, ни африканцев. История властно диктовала взаимное сближение, а оно могло прийти лишь с предоставлением независимости угнетенным народам Черного континента. О помыслах банту говорилось и в стихотворении поэта Лумумбы:

Плачь, мой любимый черный брат, в тысячелетьях скотской ночи! Твой прах развеян по земле самумами и ураганом. Ты, некогда воздвигший пирамиды Для всех своих державных палачей, Ты, загнанный в облавах, ты, разбитый Во всех боях, где сила торжествует, Ты, затвердивший в школе вековой Один лишь лозунг: рабство или смерть! Ты, прятавшийся в джунглях безысходных, Встречавший молча тысячи смертей Под маскою болотной лихорадки, Иль под клыкастой маской зверя, Или в объятьях топкого болота, Душивших постепенно, как удав… И день пришел, когда явился белый. Он был хитрей и злее всех смертей. Выменивал

он золото твое На зеркальца, на бусы — безделушки. Насиловал твоих сестер и жен, И спаивал твоих сынов и братьев, И в тюрьмы загонял твоих детей. Тогда гремел тамтам по деревням, И люди узнавали, что отчалил Чужой корабль к далеким берегам, Туда, где хлопок — бог, а доллар — царь. Приговоренный к каторге бессрочной, Работавший, как вьючная скотина, Весь день-деньской под беспощадным солнцем, Ты был обучен славить в песнопеньях Их господа и распят был под гимны, Сулившие блаженство в лучшем мире, И только одного просил у них — Позволить жить тебе, позволить жить. И у огня в тревоге, в смутных грезах Ты изливался в жалобных напевах, Простых и бессловесных, как тоска. Случалось, ты и веселился даже И вне себя, в избытке сил плясал. И все великолепье возмужанья, Все сладострастье юное звучало На медных струнах, в бубнах огневых, И в этой мощной музыке начало Из ритма джаза выросло, как вихрь, И громко заявило белым людям, Что им принадлежит не вся планета. Ты, музыка, позволила и нам Поднять лицо и заглянуть в глаза Грядущему освобожденью расы. Пусть берега широких рек, несущих В грядущее свои живые волны, Твоими будут! Пусть жаркое полуденное солнце Сожжет твою печаль! Пусть испарятся в солнечных лучах Те слезы, что твой прадед проливал, Замученный на этих скорбных нивах! Пусть наш народ, свободный и счастливый, Живет и торжествует в нашем Конго, Здесь, в самом сердце Африки великой!

Лумумба много читал: книги западных авторов раскрывали перед ним историю и характер европейского человека, и это спасало его от одностороннего подхода при оценке деятельности Бельгии в его родной стране. И Бельгия неодинакова, как неодинаковы Англия, Франция, Соединенные Штаты и другие страны. Как же можно говорить о философии банту, если нелепо представлять политику или мировоззрение бельгийского народа как нечто единое и монолитное? Банту проживают не только в Конго, но и во многих районах африканского континента. Банту Конго лишь понаслышке знают о банту Уганды, Кении или Танганьики. Банту Центральной Африки отличаются от банту Восточной или Западной Африки не меньше, чем фламандцы от валлонов. Само понятие «банту» — совершенно условное, введенное в употребление для удобству. В одной семье бывают люди с совершенно разными характерами и взглядами. Что же сказать о банту, коих миллионы во всей Тропической и Южной Африке?

Он приходил к выводу, что нельзя противопоставлять Африку Европе, несмотря на огромный вред, нанесенный Черному континенту европейскими поселенцами. Лумумба сказал: «Наше движение не означает бунта против белых. У нас один-единственный враг — колониализм, а вовсе не люди европейского происхождения».

Лумумба верил в революционную, демократическую Европу. Из философии банту он брал одно рациональное зерно — необходимость борьбы за свободу.

Короли, вожди, президенты

И язык и племя имеют одно и то же название — баши, или кинья бонго. Расселившись в провинции Киву, баши имеют несколько родов или кланов: кабаре, варега, нгвеше, пиангези, катана, бахоле, мутанта, никязиба, панинджа и другие. У каждого клана имеется свой вождь: клан объединяет порой десятки деревень, в каждой из которых тоже есть вожди.

Верховный вождь, мвами, пригласил на совет много муфрума и мнуганга, то есть знахарей и волшебников. Они и выбрали после многодневных трудов Ньякигимба — Добрый холм, где наконец и поселился избранник династии Кабаре. У него не менее 100 тысяч подчиненных. Его родитель поклонялся фетишам, а сын пошел в ногу со временем и принял католичество, как и большинство грамотных конголезцев. Так и стал мвами Александр Кабаре полновластным хозяином значительной части провинции Киву.

Вождь переходного периода. От каких-то традиционных обрядов, клановых ритуалов и поверий он отказался: жизнь идет вперед, а с нею и вожди. Александр Кабаре запретил идолопоклонство и лично уничтожал статуи божков, когда обнаруживал их в домах африканцев. Он стоял за то, чтобы его подданные носили европейскую одежду, чтобы дети их посещали школы, хотя школ почти не имелось, а на европейские костюмы не у всех хватало денег. Прогресс состоял и в том, что мвами охотно заменял натуральный оброк денежными приношениями. Но и тут не все было ладно — в королевстве Кабаре жители так мало имели в своем распоряжении благородного металла, отчеканенного в виде монет в той же Европе! Выход современный король нашел в том, что отправлял африканцев на различные работы, а их заработную плату получал сам.