Пауки и иерархи
Шрифт:
— А отсрочку от залов хочешь? — подал я голос.
— Что? — Сантори вздрогнул, уставившись на меня.
— Ответишь правдиво на все наши вопросы — будешь свободен от залов на трое суток, — сказал я.
— Ты… Кто ты такой? — хмурясь, Сантори перевел взгляд с меня на Теагана. — Он действительно может что-то обещать? У него есть такое право?
— Есть, — согласился Теаган.
— Тогда… Три дня — это мало. Дайте мне… н-неделю. Хотя бы неделю!
— Хорошо, — сказал я. — Но за каждый лживый ответ ты будешь терять по одному дню.
Сантори посмотрел на меня с таким видом, будто очень
— Пусть так…
Подготовка к допросу много времени не заняла. В камере появились стулья для нас и для брата Вопрошающего, выполняющего сейчас роль судебного писца.
— Сперва расскажи о том, когда и как тот, кого ты назвал в своих записях «Другом», вышел на тебя, — велел я. — Он прислал к тебе своих людей? Других посвященных?
— Каких еще своих людей? — Сантори непонимающе нахмурился. — Нет… Я впервые увидел его во сне. Это случилось пять лет назад, через несколько недель после того, как я стал иерархом.
— Во сне… И как он выглядел? Как человек?
— Конечно. А как еще? Он ведь и есть человек.
— Рейн, — позвал Теаган. — Сантори говорит правду?
Я кивнул.
— Он искренне верит в каждое свое слово.
Сантори, хмурясь, переводил взгляд с меня на Теагана и обратно.
— Ты чуешь ложь. Вот зачем ты здесь, — пробормотал он и снова хрипло рассмеялся. — Да, это быстрее, чем с Вопрошающими.
— Продолжай, — велел я. — Детально опиши, как он выглядел, что говорил, и почему ты решил, что он человек.
Постепенно картина сложилась следующая: Великий Древний сумел убедить Сантори, что он был другом детства Пресветлой Хеймы из эпохи ее самого первого воплощения.
Тут мне вспомнилась скульптурная группа, которую я видел в Первом Храме — человек, чей образ украл демон, был одним из изображенных там. Хроники говорили, что через несколько лет после прибытия людей на новый континент он, сражаясь с монстрами, выбравшимися из первого разрыва Бездны, потерял сознание от яда очередной волны тварей, и те, уходя, захватили его тело — вероятно, чтобы скормить своим детенышам. В гибели его тогда никто не усомнился, и Пресветлая Хейма долго о нем скорбела.
— Значит, этот самый Друг заявил, что пять тысяч лет назад он не был съеден монстрами, но вместо того попал в некое малое подобие Теневого Королевства. Там его тело все эти годы находилось в стасисе, в то время как дух свободно блуждал по нашему миру и даже поднимался в Верхний? — сказал я скептически. — И ты вот так просто поверил? А ведь я предполагал, что дураков иерархами не делают.
Сантори, как я и ожидал, гневно вскинулся.
— Он рассказывал мне такие вещи, которые не мог знать никто, кроме близких друзей аватара богини! Никто, кто не жил пять тысяч лет назад! Я нашел древние тайники именно там, где он мне указал, я нашел потерянные хроники, я даже нашел тот самый теневой карман, где лежит его тело, только не смог проникнуть внутрь.
Мне было очень интересно, как слуги демона умудрились все это провернуть, но ответить на такой вопрос Сантори, конечно, не смог бы.
— И требование человеческих жертвоприношений тебя не смутило?
Гневное возмущение покинуло Сантори, он весь как-то поник и съежился.
— Смутило. Но он объяснил, что это
Древнему демону потребовалось три года, чтобы убедить Сантори в своей правоте. Три года доказательств и уговоров, объяснений и оправданий. Три года рассказов о том, как богиня одинока, как нужен ей бессмертный муж, который будет любить ее и заботиться о ней. Который спасет ее от заговора, зреющего в Верхнем Мире, временно заключив ради того в человеческое тело. Телом этим, кстати, должна была стать та самая Алона — наивная молоденькая актриска. О том, что должно было при этом случиться с собственной душой девушки, Сантори не задумывался.
И вот, через три года уговоров, он начал действовать. Сперва разрабатывал под руководством «Друга» ритуал, потом собирал все необходимое для создания «демонического гнезда». Само «гнездо», кстати, Сантори уже построил. Жертв набрать не успел, но вышел на профессиональных преступников, которые пообещали похитить кого необходимо.
Первые жертвоприношения должны были начаться через неделю после установки статуи, искажающей облик богини, а само заключение богини в человеческое тело и «возвращение Друга» должны были произойти через три месяца, в самом начале весны…
Если бы я действительно пережидал «гражданскую войну» в Церкви в стороне, как изначально планировал… Если бы не попал пять дней назад в Обитель…
— Как вовремя, — прошептал Теаган, явно подумавший о том же. — Рейн, как же вовремя ты появился…
— Да, — проговорил я. — Еще бы три месяца — и наш мир, каким мы его знаем, мог бы перестать существовать.
— О чем ты говоришь? — Сантори уставился на меня непонимающе.
Я вздохнул.
— Тот, кого ты считаешь древним другом Пресветлой Хеймы, действительно древний, только ничего дружественного в нем нет. Это бессмертный и очень могущественный демон, желающий стать новым богом. Ты бы привел в наш мир младшего собрата Восставшего из Бездны, только куда более голодного и злого.
Глава 24
Допрос продолжался еще несколько часов — следовало узнать все детали того, где находилось «демоническое гнездо», построенное Сантори, что за люди пообещали доставлять ему будущих жертв, где хранились найденные им потерянные хроники и те предметы, которые он вытащил из древних тайников.
Я бы с удовольствием передал возможность задавать вопросы кому-нибудь другому, но увы, после фиаско с Дантой стало понятно, что для вычленения лжи мне недостаточно только слушать чужие вопросы и ответы. Конечно, у Сантори было не десять камней, а восемь, но в такой ситуации рисковать не стоило.
Сантори пытался оспорить мое утверждение про древнего демона, но я лишь махнул рукой, не собираясь в чем-то его убеждать — все равно его мнение ни на что сейчас не влияло. И это равнодушие подействовало на бывшего иерарха сильнее, чем самые искренние уверения. Потеряв остатки гонора, на все дальнейшие вопросы он отвечал безропотно и казался при этом каким-то потерянным.
Когда мы вышли из его камеры, оказалось, что за окнами давно стемнело, но я отметил это лишь краем сознания. Мои мысли сейчас занимала та идея, о которой я начал говорить Теагану до допроса.